– Мы нашли «БМВ»! – объявил он. – И сопляков, которые это сделали.

– Машину, сбившую мадемуазель Захари? – уточнил Верлак.

– Да, никаких сомнений. Машину они бросили в лесу возле Рьяна – какой-то охотник обнаружил ее в воскресенье утром. Я послал бригаду, и они весь день работали, стараясь найти отпечатки, совпадающие со следами двух рецидивистов из Марселя. А потом – угадайте, что было? Эти два панка залегли на дно на всю неделю, а вчера поздно ночью пытались взорвать банкомат в Гарданне и попались патрульным. Те же самые ребята. Я еду в Гарданн, привезу их сюда и нагоню на них страха. – Руссель остановился перевести дыхание. – Как там тот парнишка внизу?

– Вот сейчас пойдем с ним беседовать, – ответил Верлак.

– Что ж, удачи. Я поехал! – бросил Руссель, выходя.

Бернар Родье сидел в глаженом бежевом костюме на деревянной скамье в подвале Дворца правосудия. При виде судьи и комиссара он быстро встал:

– Мне нужно увидеть Клода. После вашего сообщения вчера вечером я не мог заснуть. Оказался здесь, как только меня могли бы впустить.

– Пойдемте с нами в эту комнату, – предложил Верлак, придерживая дверь в небольшой кабинет.

Полик сообщил Родье то же, что уже говорил Верлаку: Клод выглядит спокойным и ест хорошо.

– Что мне больше всего не дает покоя, так это убийство дуайена из-за меня, – сказал Родье, вынимая платок и вытирая лоб.

– Не грызите себя, – ответил Верлак. – Мы вчера с ним долго беседовали на крыше института провансальского языка. Клод убил его прежде всего из-за себя, а потом уже из-за вас.

Бернар Родье удивленно посмотрел. Или его поразил холодный тон Верлака, или то, что разговор происходил на крыше.

– Девушку тоже он убил? – спросил Родье шепотом и уже без прежнего самолюбования.

– Нет. Он был свидетелем произошедшего. Клод позвонил ей и назначил встречу у ворот парка Журдан. Он знал, где она живет и какой дорогой пойдет, поэтому ждал ее на бульваре Короля Рене и видел, как ее сбили. Она вместе с человеком по имени Эрве Лемуан шантажировала Клода.

– Бедняга Клод, – сказал Родье вполголоса.

– Простите? – переспросил Верлак. – Он убил Жоржа Мута, а Лемуана, инвалида, сбросил с лестницы. А сейчас мне хотелось бы спросить вас о скульптуре слоновой кости, которая была использована как орудие убийства.

Бернар Родье неподдельно удивился:

– Копия, которую дал мне Джузеппе?

– Он вам сказал, что это копия?

Родье быстро закивал:

– Ну да, копия девятнадцатого века. А она разве не в моем кабинете? Я не заметил, что она пропала!

– Нет, не в кабинете. Клод ее взял неделю назад, когда вы попросили собрать ваши вещи. На крыше он мне рассказал, что упаковал все книги с двух ваших полок, и у него кончились коробки. Он опаздывал на встречу с профессором Мутом, а потому сунул статую в спортивную сумку, решив, что попросит коробку у Одри Захари, но забыл об этом. Статуя была оригиналом, ее создал Андреа Писано в середине четырнадцатого века.

На лице Родье отразилось искреннее потрясение:

– Я понятия не имел!

В голосе Верлака появилась едва заметная нотка нетерпения:

– Это мне ясно. – Мелькнуло слово, сказанное Марин о Родье: «наивный».

Видя недовольство судьи, заговорил Полик:

– Боюсь, что поговорить с мальчиком вам можно будет только через несколько часов. Вам имеет смысл вернуться домой. Я вам позвоню, как только появится возможность посетить его.

Родье встал, огладил стрелки на брюках.

– Да, конечно. Я так и сделаю.

Профессора проводили до лестницы, ведущей наверх и наружу, в хмурый день. Не говоря ни слова, судья и комиссар повернулись и спустились в комнату для допросов, где их ждал Клод. Открыв дверь, Верлак увидел вместо полубезумного комедианта с крыши спокойного и бледного молодого человека.

– Доброе утро, Клод, – сказал Верлак, когда они с комиссаром сели. – Я знаю, что ваш отец нанял для вас адвоката, и он сейчас едет сюда вместе с вашими родителями, так что у вас есть законное право не отвечать на наши вопросы до встречи с мэтром Бланком.

– Мне кажется, я уже слишком много наговорил, – заметил Оссар. – Теперь буду ждать своего адвоката.

– Вчера мы обыскали вашу квартиру и нашли статую, – произнес Верлак. – В вашей спортивной сумке, как вы мне и говорили.

Он не сказал, что на статуе все еще сохранилась засохшая кровь. Еще он сообщил, что нашли сбивший Одри «БМВ», и Клод уронил голову на руки. Верлак посмотрел на Полика, сидящего неподвижно. Потом они оба согласились, что не знали, действительно ли Оссар ее вызвал «просто поговорить», как он заявляет, или же хотел убить.

– Вы не могли бы ответить только на один вопрос: зачем вы проникли в квартиру дуайена? – спросил Верлак. – Это единственное, что я не могу понять.

Оссар пожал плечами:

– Хотел сбить вас с толку, подстроить так, чтобы произошедшее выглядело как кража. Разбил вазу и собирался как следует разнести квартиру, но меня спугнул шум из коридора. Так что я быстро вылез обратно в окно, а со мной кот, который залез за мной с крыши.

– Понятно, – сказал Верлак и встал. – Увидимся.

– Как думаете, если бы у него в сумке не было этой статуи, Жорж Мут мог бы остаться в живых? – спросил Полик, идя рядом с Верлаком по коридору.

– Вероятно, и Одри Захари тоже.

У Полика зазвонил телефон, он ответил.

– Серьезно? – переспросил он, потом поморщился. Закончив разговор, комиссар повернулся к судье:

– Эрве Лемуан чувствует себя хорошо и взялся за старое.

– Что?

– Грубо приставал к сестре. Она подала жалобу.

– Надо было бросить его на лестнице!

– Вы бы этого не сделали, – покачал головой Бруно Полик. – Даже если бы наперед знали, что я вам сейчас сообщил.

Тьери Маршив шагал быстро, надеясь, что не вспотеет. Трудно было соблюсти равновесие между тем, чтобы не покрыться потом и быть вовремя. Но меньше всего ему сейчас хотелось прийти в бар «Золя» с пятнами под мышками. Он вышел на бульвар Мирабо и посмотрел на часы… уже надо быть в баре, а идти еще пять минут.

Как раз в этот момент подъехала «Диаболина», электрический мини-автобус Экса. Она остановилась прямо позади Тьери – двоих пассажиров выпустить и двоих впустить. Он вспрыгнул за ними и положил в кассу пятьдесят сантимов. Потом сел напротив мужчины и женщины, обоим за семьдесят, а то и за восемьдесят – он не мог определить, – и улыбнулся. В обычных обстоятельствах ему неловко было бы ехать на «Диаболине», но сегодня было все равно. Опаздывать ему нельзя.