Джорджо улыбается.

– Да уж, только не в этом случае. Если она действительно ему понравилась, то ее запускают, и все тут. Комиссия слушает его потом, только из вежливости. Ты помнишь фильм «Крестный отец»?

– Ну еще бы…

– Так вот, не спрашивайте меня, почему, но я думаю, что Калеми – это то же самое, только в мире телевидения. Остановите, пожалуйста, здесь. Спасибо.

Таксист, с его, казалось бы, взглядом кретина, внезапно встрепенулся.

– Вам нужна квитанция?

– Да, спасибо.

Он отрывает листок от лежащей на пепельнице книжечки с квитанциями, пишет, а потом внезапно, даже не глядя на него, начинает говорить:

– Эх, имей мой сын хотя бы половину твоего энтузиазма, я был бы на коне. – Таксист отрывает листок и передает его Джорджо. – Я ему сказал: «Подменяй меня, води это такси, делай хоть что-нибудь, так ты отложишь немного денег». И знаете, что он ответил? «Знаешь, папа, я человек творческий, я как Тициано Ферро, а он вначале весил сто одиннадцать килограмм…» И знаете, что мой сын теперь делает? Он хочет потолстеть, жрет денно и нощно. Он сказал, что песни хорошо сочиняются только тогда, когда человеку плохо. Я бы его хорошенько попинал по жопе; знаете, какие песни из него бы тогда вышли? Ладно, больше не буду вам надоедать, удачного дня.

Выходя из машины, мы смеемся, и Джорджо рассказывает нам такую историю.

– А вы знаете, что делал Дженнаро Оттави – тот самый, у которого я работал раньше? Когда мы заканчивали наши собрания с клиентами и директорами, им часто было нужно такси, и он просил нашу секретаршу его вызвать. Только на самом деле к офису подъезжало мнимое такси, и таксиста изображал его сотрудник, но, как полагается, в белой машине с фирменной табличкой. Этот мнимый таксист сажал в машину людей, участвовавших в собрании, и одновременно включал диктофон. Вы даже не представляете, что люди говорят сгоряча: они выбалтывают все и даже этого не замечают. Мнимый таксист привозил их в Фьюмичино, в Термини или куда они хотели приехать, а потом возвращался в офис и передавал Дженнаро Оттави кассету со всей этой записью. Так он сразу же узнавал, что они собираются ему предложить, что они на самом деле собираются делать, и, ну надо же, Дженнаро Оттави всегда вел себя, как нужно, проявляя себя человеком особенно чутким, почти предсказателем…

– Эх, ну и ловкач же он, этот Оттави.

– Да, большой ловкач, но только иногда, если ты слишком хитрый, начинаешь думать, что все остальные – идиоты. Именно тогда, когда начинаешь мнить себя таким всесильным, – тогда ты обычно и попадаешься… И я надеюсь, что скоро смогу тебе сообщить на этот счет кое-какие хорошие новости.

– Что ты хочешь сказать?

– Ничего, мне нечего сказать. Пока… Ну вот, мы приехали.

Мы входим в «Ванни» – ресторан-бар, в котором тусуется весь телевизионный мир римского района Прати. Джорджо здоровается с Лоренцо, хозяином, которого когда-то доводилось знать и мне, а потом уверенно идет к другому столику в глубине ресторана.

– Привет, Альдо. Как дела?

Он с чувством приветствует человека, который чуть старше нас, и тот встает из-за стола в самом углу.

– Отлично. А у тебя?

– Спасибо, прекрасно.

– Давайте, садитесь. Что вам заказать?

– Мне кофе, спасибо.

– И мне тоже.

– И мне один.

– Отлично, по крайней мере, в этом мы хорошо начали, все одного мнения!

Мимо проходит девушка – конечно, не такая красивая, как официантки из «Российской», и гораздо более пухленькая.

– Лучия, принесешь нам четыре кофе? Спасибо.

Джорджо представляет нас, рассказывая о «Футуре» и том, как он, в конце концов, расстался с Оттави.

– Ну и правильно сделал.

С этим, как мне кажется, искренне согласны директора всех каналов.

– А как тебе, Альдо, твоя новая жизнь на должности руководителя отдела? Должен сказать, что раньше он был сценаристом, как и ты… – И указывает на Симоне, который смотрит на него с улыбкой. – Он всегда работал на совесть, был рядом с ведущими, умел быть терпеливым, в тяжелые моменты их успокаивал, и так создал прекрасные программы и добился неплохих успехов. В этом году руководство «Рэтэ» решило его вознаградить, назначив на должность руководителя отдела.

– Фактически они меня надули! У меня нет ни одного свободного дня, я не вижу жену, детей, но, самое главное, больше не вижу и своих любовниц…

Мы смеемся.

Альдо продолжает:

– Серьезно, так оно и есть. Ненавижу лицемеров. Заводить романы с очаровательными женщинами – это еще один дополнительный бонус этой работы, к чему скрывать? Но зато теперь я понимаю, почему все в конце концов останавливаются на секретарше – потому что нет времени на других…

Мы снова смеемся, и тут приносят кофе.

Альдо открывает пакетик с сахаром и высыпает его в чашечку, а потом начинает быстро размешивать его ложкой.

– Ну так и что же это за отличная идея, которую вы нашли? Ведь Джорджо даже не сказал мне, иностранный ли это формат и привезли ли вы его из Испании… Теперь, увы, все привозят оттуда!

Джорджо улыбается.

– Не знаю, разочаровать тебя или ты почувствуешь гордость, но это совершенно итальянская идея, родом из Чивитавеккья.

– Ни больше ни меньше? Серьезно? И кто ее автор? Тут у нас больше никто не способен ничего придумывать. Теперь уже и программы делают непосредственно сами ведущие – но только некоторые, совсем не все. И авторы их даже не обсуждают, не пытаются их улучшить, нет, ничего, только говорят: «Какая хорошая идея!» И им за это щедро платят, но вы же понимаете… Ну так и кто же, короче говоря, этот гений?

– Не знаю, гений ли, но это он. – Джорджо указывает на парня.

Руководитель отдела удивленно смотрит на Симоне, у которого почти извиняющийся вид.

– Ну да, видимо, я…

– Ты? Да сколько тебе лет? Погоди, только не делай так, как некоторые женщины, которые называют возраст своей дочери, в том плане, что ты, может, назовешь мне возраст своего отца!

– Двадцать три.

– Черт, а я думал, больше. А что в двадцать три года делал я? Я жил в Болонье, играл в баскетбол, крутил роман с какой-нибудь девчонкой. Мечтал выпустить успешный диск, прославиться с моей группой, колесить по свету и иметь как минимум трех фанаток, преданных мне душой и телом. Ну ладно, хватит воспоминаний, а то мне станет грустно. Я даже не знаю, где они теперь, парни из моей группы… Но мы, как-никак, выпустили три диска. А один из них даже представили на «Дискоринге». Ну ладно, так что же это за идея, которой можно будет блеснуть после новостей? Давайте выкладывайте, а то я снова поддамся ностальгическому настроению и расплачусь! Или, что еще хуже, снова соберу свою группу и попытаюсь разрекламировать себя в какой-нибудь своей же программе…