Мама Сани и Сени, женщина лет сорока по имени Зоя, имела, повсей видимости, тяжелый характер, но по случаю праздника и присутствияпостороннего, то бишь меня, старательно это скрывала, мило улыбалась и даже неочень дергала малышей нотациями и замечаниями. Впрочем, особой нужды в этом небыло, ибо я мощным усилием реанимировал в себе давно погибшего сказочника, иребята слушали мои баллады с открытыми ртами. Я молол какую-тооперативно-следственную чушь, а сам думал о том, как бы мне найти СережуЛисицына, да чтобы это никому не бросилось в глаза. Если б еще знать точно, гдеон сейчас находится!

Торжественный ужин шел своим чередом, через полчаса личносам шеф-повар принес на огромном блюде рыбу «по-щипановски», подождал, пока мыотведаем по кусочку, и, вкусив свою долю похвалы, покинул нас. Рыбадействительно удалась, но готовил он ее, естественно, по своему собственномурецепту. Интересно, что сказал бы мой давний приятель Коля Щипанов, если быузнал, что я ничтоже сумняшеся одним легким движением руки произвел его изсыщиков в кулинары?

К концу трапезы я решил, что искать Лисицына долженкто-нибудь из дома номер 8, Юра Мазаев или девочки. Это будет выглядеть вполнеестественным, потому что Стасов-то пропал, вот они и беспокоятся, а Сережа –единственный работник милиции, которого они в этом городе знают. Теперь нужнопридумать, как связаться с ними, не вызывая подозрений. Собственно, проблемы вэтом не было, нужно только, чтобы кто-нибудь из них находился во дворе в тотмомент, когда мы будем проходить мимо, а уж что сказать, я придумаю.

Но все получилось совсем не так, как я себе напланировал.Едва свернув на нашу родную Первомайскую, я сразу увидел белый микроавтобус«Скорой помощи», стоявший возле моего бывшего дома. В оцепенении я смотрел, какдвое санитаров задвинули в машину носилки, и Танин светло-сиреневый свитермелькнул и исчез в темном чреве автомобиля. Следом за носилками в машинузабрались Ирочка и Мазаев. Хлопнули дверцы. «Скорая» промчалась мимо нас искрылась за поворотом.

Огромным усилием мне удавалось держать себя в руках,изображая равнодушного любопытствующего. Возле дома 8 стояли несколько человек,и нужно было во что бы то ни стало оказаться рядом с ними как можно скорее,пока они не разошлись, чтобы хотя бы краем уха услышать, что же произошло с Татьяной.Расспрашивать специально было нельзя: среди них могут оказаться лицазаинтересованные, и мое внимание к малознакомой курортнице не пройдетнезамеченным.

Поравнявшись с заметно поредевшей группкой сочувствующих, янапряг слух и чуть замедлил шаг.

– Я всегда говорю, что покупать можно только у хозяев с ихсобственного огорода, – горячо доказывала женщина, которую я уже виделутром, когда ходил с мальчиками за арбузами. Тогда она торговала грушами изсвоего сада. – А на этом привозном какой только заразы не подцепишь. Вон вДагестане, говорят, опять вспышка холеры, а они оттуда везут и везут.

– И не говорите, – подхватил пожилой мужчина, в которомя опознал хозяина дома 10, где жил Юра Мазаев. – Вот так попадешься вовремя отпуска – и весь отдых насмарку. Правильно, что подружку ее и ЮрияСергеевича тоже увезли, пусть возьмут у них анализы, вдруг им тоже гадостькакая-нибудь попала в организм.

– А с ними еще четвертый был, высокий такой, Владикомзовут, – раздался из темноты чей-то голос. – Они все время вместеходили. Почему же его не увезли?

К этому моменту группа осталась у меня за спиной, и я струдом преодолел мучительное искушение обернуться и посмотреть, кто же это унас такой наблюдательный. Или любопытный не в меру? В любом случае, я былуверен, что он – не из числа сочувствующих. Это наблюдатель, поджидающийСтасова и надеющийся выцарапать из окружающих хоть какую-нибудь информацию отом, куда же я запропастился.

– А он с ними не кушал, – донесся до меня голос ВерыИльиничны. – Его вообще целый день не было, уехал куда-то.

У меня было такое чувство, будто мое сознание сжалось вкрошечный комочек, болезненно пульсирующий, как обнаженный нерв в разрушенномзубе. Какое-то время я вообще ничего не соображал, словно провалившись в безднупод действием наркоза, и пришел в себя только на пороге своей комнаты, когдаВиктор, прощаясь, крепко сжал мою ладонь в дружеском рукопожатии.

– Саня, Сеня, скажите дяде Диме «спокойной ночи», испать, – строго скомандовала Зоя, открывая дверь.

– Спокойной ночи! – хором проорали Старший и Младший.

Я даже нашел в себе силы улыбнуться. Соседи ушли к себе, а яуселся на пороге, вытянул ноги и закурил. Мятый комочек сознания постепеннорасправлялся, принимая свой обычный размер и плавно заполняя пустоты в моейдурацкой башке. Итак, они отравили Таню, чтобы выманить меня. Круто же имприспичило меня найти, если они пошли на такое. Но в одном я мог быть уверен –отрава, которую они подсунули, была сильная, но не смертельная. В попыткахубрать меня из города они делали все, кроме самого простого и радикального. Онипытались спровоцировать скандал, купить меня халявой, искалечить мою дочь, ноони ни разу не покушались на меня. Почему? Ответ у меня был только один: оникатегорически не хотели убивать приезжего работника милиции. Фокус с«гражданкой, прописанной в Москве» или с «гражданином, утонувшим во времякупания в нетрезвом виде» мог пройти с киношниками, но не пройдет со мной. Аони категорически не хотят, чтобы в город приезжали чужие милиционеры. Именнопоэтому они не могут убить и Таню, ведь она следователь, и случись что с ней,немедленно из Питера прилетят ее коллеги. Тем более что она прославилась, отдавпод суд самого Алояна. А когда со следователем, сумевшим выкрутить руки такомукрутому мафиози, что-нибудь случается, в первую очередь начинают проверять, ужне счеты ли с ним сводили. А вот банальное пищевое отравление – это безопасно.И в то же время достаточно серьезно, чтобы я, ломая ноги, кинулся в больницу еепроведать.

И если сказать честно, мне больше всего на свете как раз ихотелось кинуться туда. Даже при том, что я все понимал: меня выманивают изноры, меня поджидают. Я сам много раз заманивал в эту ловушку преступников ивсякий раз удивлялся тому, что она срабатывает, хотя известна всем и каждому,как бородатый анекдот про Вовочку. Всем известна, а все ловятся. Феноменкакой-то. Теперь же я испытывал этот феномен на собственной шкуре и уже ничемуне удивлялся. Теперь я понимал, почему примитивная ловушка срабатывает. Потомучто беспокойство за близкого тебе человека грызет тебя с такой силой, что тыпросто забываешь и о своей безопасности, и обо всем остальном. Это беспокойствовонзается в тебя раскаленным железным прутом, и чья-то безжалостная рукадергает этот прут и поворачивает его у тебя внутри, и ты буквально теряешьрассудок и знаешь, что единственный способ прекратить мучения – пойти и увидетьсвоими глазами, что все в порядке.

Можно наплевать на опасность и пойти в больницу. Но если сомной что-нибудь случится, три человека окажутся совсем беззащитными. Тричеловека, одна из которых – молодая женщина Катя Иванникова, а двоих других ядолжен вычислить, чтобы попытаться спасти. И счет идет уже на секунды, бедаможет случиться в любой момент. Нужно во что бы то ни стало вычислить этихничего не подозревающих людей и принять меры к их защите, потому что Тане я всеравно ничем не помогу. Рядом с ней врачи, и они сделают все, что нужно, а отменя пользы все равно никакой.