Я благополучно обогнула поселок и вскоре вышла на дорогу.Здесь мне сразу же повезло: владелец первых «Жигулей», которые соизволилиостановиться, как раз направлялся в Озерное. Я устроилась сзади и зоркопосматривала по сторонам, опасаясь, что не успею заметить машину мужа, однакодо поселка мы добрались без приключений. Возле первого дома я вышла и сразу жезашагала к виноградникам.

В прошлый раз мы были здесь ночью, и все же я надеяласьнайти дорогу. Хутор, гараж и машина Жженого в нем. Машину я разглядела сквозьщель в воротах. Надо же, до сих пор не свистнули, вот ведь пустынное место…Теперь, главное, тропинка. Ее я тоже нашла сразу и начала подниматься в гору.Днем это гораздо легче, чем ночью, направление я приблизительно знаю, иСережину стоянку, безусловно, найду.

Я почти бежала и при этом лихорадочно пыталась свестивоедино обрывки сведений. Что-то ведь мелькнуло в моем мозгу, когда Сережарассказывал о друге, какая-то догадка… вот черт! Я замерла на мгновение,покачала головой, а потом бросилась по тропинке с еще большей прытью.

Дважды я немного поплутала, пришлось подняться на самуювершину, чтобы сориентироваться. Вот она, вилла, подо мной, значит, надо братьлевее. Никакой паники, я обязательно выйду на стоянку.

Через полчаса я озиралась, стоя возле шалаша. За несколькоминут до этого я уже отчаялась его обнаружить и вдруг, сделав несколько шагов всторону, оказалась в нужном мне месте. Однако лагерь был пуст. Очень осторожноя спустилась на каменную площадку. И там никого. Я едва не заревела с досады,но тут же посоветовала взять себя в руки. Вернусь к шалашу и оставлю Сережекакой-нибудь знак, чтобы он был в курсе: я рядом и никуда не уехала. Может,стоит покричать его? Нет, опасно… а если он в ближайшее время не появится? Будуразгуливать по пляжу голой, может быть, он обратит внимание на это?

Я шагнула на тропинку под деревьями, и тут чья-то рука леглана мое плечо, а вторая сжала мне рот. Я еще не успела испугаться, как Сергейпрошептал:

— Это я.

Он разжал руки, а я повернулась к нему. Не могу сказать суверенностью, чего я ожидала, но прием меня несколько огорчил. Никаких тебежарких объятий. Сережа сделал мне знак говорить тише и увлек подальше оттропинки.

— Почему ты вернулась? — спросил он без улыбки.

— Я забыла сказать тебе кое-что очень важное, —затараторила я, чувствуя неловкость, потому что с опозданием сообразила: моеговозвращения не ждали. — Скажи, у твоего друга, который погиб, был шрам налбу?

— А, — изрек он невесело. — Я думал, тыпришла сказать, что любишь меня.

— Нашел время для шуток, — разозлилась я, мысленновздохнув с облегчением, и повторила настойчивее:

— Был или нет?

— Был, конечно. И это не шутки, я имею в виду твоеотношение ко мне.

— Не мешай и слушай. Когда его расстреляли в упор, тывидел его мертвым, то есть подходил к нему?

— Я был в машине, а потом смылся, потому что, если втебя в упор стреляют из автомата, невозможно остаться в живых.

— Разумеется, — обрадовалась я и торжественнопроизнесла:

— Так вот, твой друг жив. Он прятался в заброшенномдоме у озера, и это он стрелял в Гришу. Думаю, и Славика убил он, потому чтокое-что вспомнила: когда я рассказала Славику о встрече с маньяком в брошенномдоме, его очень заинтересовал шрам, он задумался, а потом сказал: «Не можетбыть», вроде отмахнулся от мысли показавшейся ему нелепой. А мысль была верной.Твой друг жив.

— Конечно, — кивнул Сережа, я остолбенела нанесколько секунд, а потом нахмурилась:

— Что значит «конечно», ты что, знал об этом?

— Догадывался. Я ведь тебе рассказывал: о том, гдеспрятаны деньги, знали только он и я. И деньги эти исчезли. Все очень просто,как видишь. Славка с Гришей были неосторожны, наблюдая за виллой, потому чтомой дружок тоже за ней наблюдал, это уж наверняка, а его фотографияфигурировала в моем деле, и Славик, будучи моим адвокатом, ее видел, а Гришкабыл с ним знаком. Но ты все равно молодец. — Он легонько притянул меня ксебе и поцеловал в нос.

— Постой, — начала я злиться. — Но еслиденьги у него, кой черт он здесь болтается? Ведь все считают его мертвым,значит, взяв деньги и не выполнив заказ, он ничем не рискует?

Сережа хохотнул и сказал:

— Видишь ли, мне это дело не нравилось с самого начала.Поэтому я подменил деньги. Вот только здорово дал маху и не обыскал его машину,поэтому и вляпался. А Костя получил кучу старых газет.

— Поэтому он здесь?

— Конечно. Поквитаться со мной, вернуть деньги… еще оннадеется укокошить Жженого, чтобы получить вторую половину. И это, вполневозможно, ему удастся. У Жженого сейчас проблемы с охраной, ему надо выметатьсяотсюда, ведь за ним два убийства, а свидетель, точнее, свидетельница гуляет насвободе.

— О господи, — прошептала я, мгновенно бледнея.

— Теперь уж ему точно придется умереть, — пожалплечами Сережа, а я поежилась и на всякий случай прижалась к нему потеснее.

— Куда мы идем? — спросила я, точно опомнившись.

— Тут есть одна пещера с хорошим обзором. Мне она оченьпонравилась, надеюсь, не только мне…

— Что-то я не пойму. — Вот тут меняозарило. — Слушай, но, если в твоего Костю стреляли, а он между темостался жив, значит, у него были сообщники, ведь кто-то помог ему разыгратьспектакль.

— Само собой. Я даже догадываюсь, кто они, эти самыепомощники, и, честно скажу, это мне больше всего и не нравится… — Он вдругулыбнулся и добавил:

— Было бы лучше, если бы ты уехала, но все равно я рад,что ты вернулась.

— Далеко еще идти? — вздохнула я.

— Я тебя люблю, — сказал он.

— Я тебя тоже. Почему ты думаешь… — Я не успеладоговорить, Сережа засмеялся и спросил:

— Ты поняла, что сказала? — А я густо покраснела.

— Послушай, — начала я торопливо, — язамужем. Он очень хороший человек. Правда хороший… А девяносто девять женщин изста дружно скажут, что я чокнутая, вздумай я с ним развестись…

— Само собой, зато одна из ста тебя поймет…