— А что, если они сумеют связать меня с тобой? —покачала я головой в ответ, хотя на мгновение предложение Сережи показалось мнезаманчивым, но, говоря по чести, только на мгновение, и я отнесла этот эпизодна счет усталости. — В этом случае поймать тебя здесь труда не составит. Вконце концов, они могут вызвать собак.

Сережа внимательно посмотрел на меня и протянул руку, я струдом поднялась с камня, и мы начали подъем на вершину, я уже не помню, какуюпо счету.

Двигались довольно медленно, но и не останавливались досамого вечера. Проходя вдоль кромки скалы, я некстати посмотрела вниз, головазакружилась, почувствовав тошноту, я качнулась и, слабо охнув, полетела вниз.То есть так жутко и даже смертельно происшествие это не выглядело, потому чтосклон не был совершенно отвесным, но катиться кубарем между камней несколькодесятков метров вещь в высшей степени неприятная, и неизвестно, какими быувечьями все это закончилось, если бы Сережа не успел схватить меня за шиворот.

— Давай руку, — испуганно шепнул он, отбросивавтомат в сторону. Я собралась с силами и через несколько секунд оказалась вего объятиях. Примерно в это же время зашло солнце, и мы обнаружили сразу двакрайне неприятных факта: я с трудом могла ступить на левую ногу, а во времясвоего падения потеряла тапку, которая была мне великовата и потому слетела.Сережа попытался спуститься по склону и найти ее, но уже стемнело, и эта затеяменя попросту испугала.

Два следующих километра были сущим кошмаром: идти с больнойногой в темноте, да еще босиком по каменистому склону, настоящая пытка, Сережаиз своей футболки смастерил мне подобие онучей и лишь тогда заметил, что яповредила ногу. Я об этом стоически молчала, но нога к этому моменту успелаздорово распухнуть, и он сам все понял, как только коснулся лодыжки.

— Пожалуйста, прости меня, — ничего умнее ясказать не могла и очень хотела зареветь, но решила, что это нечестно, Сереже итак здорово досталось, а тут я со своими слезами.

— Потерпи немного, — попросил он. — Оченьбольно?

— Мне совсем не больно, только случилось то, чего ябольше всего боялась: я теперь стала для тебя обузой.

— Ерунда. Рядом турбаза. Там должен быть фельдшер, есличто, вызовут «Скорую»… Я успею уйти. Не волнуйся…

Он подхватил меня на руки, а я все-таки заревела, беззвучно,чтоб Сережа не услышал, но он почувствовал и осторожно меня поцеловал, потомсказал:

— Я люблю тебя. — А я, даже не видя его лица втемноте как следует, поняла, что он улыбается.

— Если бы я не вернулась, ты бы сейчас был ужедалеко, — пролепетала я.

— Ты же хотела меня спасти. — Он тихо засмеялся, ая пожаловалась:

— А еще я боялась, что никогда тебя не увижу… я немогла в такое поверить и сбежала от мужа… И только все испортила.

— Ерунда, все просто отлично, перелома у тебя нет,походишь немного в тугой повязке, а я уйду… Отсижусь где-нибудь в безопасномместе, а потом за тобой приеду. — Он опять засмеялся и вдруг спросилсерьезно:

— Поедешь со мной? — А я ответила с удивлением:

— Конечно. — Потому что вопрос показался мнедовольно глупым, как это я могу не поехать, раз… я запнулась на этой мысли,разозлилась и себе попеняла: почему, в конце концов, не сказать об этом? Адомой мне надо для того, чтобы забрать Ромео. Он мой друг и скучает без меня, ая без него…

Я вроде бы задремала, но только на несколько минут, небольше, Сережа двигался с трудом, хорошо еще, что я последние дни была на диете,но сорок восемь километров и горах — это слишком, да еще в темноте, последвенадцатичасовой пешей прогулки. К счастью, турбаза была совсем рядом, вскоремы заметили одинокий фонарь со стороны моря.

— Сделаем так, — сказала я, когда мы подошлидостаточно близко. — Ты оставишь меня здесь и уходишь. Я подожду до утра иотправлюсь к людям. Так надежнее, вдруг их уже предупредили?

— Тебе надо к фельдшеру, — покачал он головой.

— Ты сам сказал, что перелома нет. Я так устала, что доутра просплю словно убитая. А утром позвоню мужу, здесь должен бытьтелефон. — Я притянула к себе Сережу, торопливо поцеловала и сказала:

— Уходи быстрее, чем дальше ты окажешься, тем мне будетспокойнее.

Он исчез в темноте, а я привалилась спиной к стволу дерева ив самом деле попыталась уснуть. Из дремы меня вывели чьи-то шаги, и я сразу жепоняла: это вернулся Сережа.

— В чем дело? — спросила я сердито.

— Что-то не так, — ответил он озабоченно. —Турбаза пустая.

— Как пустая? — удивилась я. — А фонарь?

— Только он и горит. Отнесу тебя в сторонку и пойдупроверить.

Он перенес меня, устроил поудобнее и, прикрыв автоматкурткой, направился к турбазе, а я стала ждать, напряженно прислушиваясь. Дремукак рукой сняло, и откуда-то явился страх, от него по спине побежали мурашки ипротивно затряслись руки.

Очень скоро до меня донеслись голоса, один, без сомнения,принадлежал Сереже, другой мужчине, а третий женщине: это меня порадовало,все-таки женщину трудно представить в роли убийцы. Через несколько минутвернулся Сережа, подхватил меня на руки и понес к калитке в заборе, на ходуобъясняя:

— На турбазе авария, что-то там прорвало, второй месяцнет воды, и денег на ремонт тоже нет. Остались сторож с женой, воду таскают сключика, это почти полкилометра отсюда.

— А телефон у них есть?

— Есть. Сможешь позвонить мужу, и он заберет тебя.

— Дело вовсе не во мне, — начала ясердиться. — Послушай, я уверена, что смогу все правильно объяснитьМаксиму, и он тебе поможет. Тогда не придется лазить по горам с оченьсомнительным успехом.

— Помолчи немного, — попросил Сережа. —Старикам я сказал, что мы ходили к самолету, и ты подвернула ногу, они вызовут«Скорую».

Мы вышли на территорию турбазы, возле калитки нас ждалсторож. Свет сюда не доходил, и лица мужчины я не видела. Неподалеку стоял домс большой верандой, на крыльце возле распахнутой двери, из которой падал свет,нас ждала женщина.

— Давайте сюда, — негромко позвала она и махнуларукой.