– Ну да.

– А бороться – это как, Андрей Сергеич? Это вот так?

Женя сжимает кулаки, упирается кулаками в стену и давит изо всех сил, как будто пытается сдвинуть стену. Рычит и хрипит при этом. Стеклов, обернувшись, смотрит на него удивленно.

– Жень? Ты что? Не пугай хоть ты меня, ради бога…

Женя отходит от стены, разжимает кулаки, смеется.

– Да это я так. Сбросить стресс.

– Выпил бы. Помогает.

– Мне другое помогает…

Стеклов, по-своему поняв смысл слов Жени, улыбается.

– Да, мне тоже хорошо, когда ее на руках держу… Внучку… Счастливые вы.

Женя смотрит на Стеклова.

– Кто уже знает, что он здесь, у вас?

– Никто. Надо Бергичу звонить, пусть забирает.

Стеклов смотрит на спящего Меглина. Женя напряженно думает несколько секунд. Потом подходит к Стеклову сзади. Женя за спиной Стеклова – чуть приподнимает рубашку. Бесшумно расстегивает ремень.

– Так больше нельзя. Я подниму шум. Дойду до самого верха. Пусть закрывают его насовсем. Пойдет грызня. Можно и врагов наделать… Но так надо. Согласен?

– Конечно.

Женя бесшумно достает из ремня, потянув за рукоятку, струну с двумя рукоятками на конце. Стеклов на него не оборачивается. Женя набрасывает сзади струну на шею Стеклова. И душит его. Стеклов сопротивляется, взмахивает руками. Стакан с виски летит на пол. Женя давит быстро и сильно, нагнувшись сверху и сзади над Стекловым. Меглин спит. Из-за закрытой двери слышна ожесточенная борьба – непрекращающиеся стук и шорохи. Глаза Стеклова выпучены. Он пытается просунуть руки под струну, но она сжимается сильно и быстро. Через еще пару секунд – все кончено. Стеклов задушен. Женя аккуратно убирает струну, снова вдев ее в ремень на поясе.

Переводит дыхание. Смотрит на мертвого Стеклова на полу. Женя прислушивается. Осторожно проходит к двери в гостиную. Приоткрыв, убеждается – Меглин по-прежнему спит. Снова прикрывает дверь. Подходит к столу Стеклова. На столе – письменный чернильный набор. Маркеры разных цветов.

– …Сами сказали, нужно бороться. Я буду. Вы бы оценили, Андрей Сергеич…

Женя берет черный маркер. Подходит к стене. Пишет. Две буквы появляются на стене.

«ТЫ…»

У открытого багажника Женя, отложив струну в сторону, быстро раздевается до трусов. Окровавленную одежду складывает в пакет из детского магазина, найденный тут же, в багажнике. Вытирает кровь с рук и лица автомобильной тряпкой, ее тоже кидает в мешок. Мешок кидает в багажник. Потом замечает, что на белых трусах на нем – кровь, просочилась сквозь джинсы. В ярости снимает трусы и тоже кидает в пакет. Закрывает багажник. Голый, обходит машину и садится за руль. Рвет джип с места. Мимо автобусной остановки проезжают отдельные машины. За остановкой так, что его не видно с трассы, лежит тело дачника в луже крови. И поблескивает окровавленная струна на солнце. Визг шин. Женя вернулся. Подобрал струну. И уехал. Женя вышел из машины рядом с домом. Влез в старый промасленный комбинезон. Достал пакет с окровавленной одеждой. Вспыхнуло пламя газового мангала. Женя бросил одежду в огонь и вернулся в гараж. Он сдвинул стенную панель. Достал новую струну. Старую привязал рядом с остальными и зашел в дом.

– Светлана, простите, на работе…

Показывает на шею, дел, мол, по горло.

– Женя, просто в следующий раз звоните, хорошо?

Женя виновато улыбается.

– А что у вас огонь там?

– Да мусор жгу. Так типа экологичней, чем выбрасывать.

– Она здесь заснула, я перенесу…

– Да пусть спит… Я с ней посижу, все нормально.

Когда Светлана ушла, Женя пошел быстро к гардеробу, достал ремень – и, сидя у манежа, где уснула дочь, вправляет струну в ремень.

– Знаете, мне это мешает сосредоточиться.

– Что?

– Ваше напряжение пассивно-агрессивное. Есть проблемы – скажите, решим. Я должна убийцу ловить, а не ваши психи угадывать. Не нравится, что начальницей меня поставили, уходите. Как женщина нравлюсь – трахнемся и дальше поехали, но не дуйтесь вы уже, правда, работать невозможно.

– Серьезно?.. Насчет…

– Нет! Просто хочу понять, в чем дело?

– Я серию раскрыл. Пять лет назад. Три трупа. Тоже приезжали люди из Москвы, психологи, экспертная вся эта… братия. Портреты составляли. Психологические. А я тупо по улицам ходил. Ногами. И взял его. Буквально на месте преступления. Просто… языком чесать все мастера. А как до дела доходит… Иногда разгадка проще. Под носом лежит. Хотите, о переводе попрошу. Раз так мешаю. Устроили тут детский сад. Камень, ножницы, бумага…

Зуев бросает на стол ножницы. Уходит. Есеня автоматически прослеживает его действия.

– Стойте.

Зуев, который выходил из кабинета, поворачивается.

– Ну?

– Ножницы.

Есеня поняла. Показывает Зуеву на первую жертву, мальчика.

– Как он умер?

– Разбился…

– Да, но как разбился? Обо что?

– Об асфальт.

– Камень! Камень. Ножницы. Бумага… Это считалка! Физически слабый, не опасный, жертвы связаны со школой, способ убийства связан со считалкой.

– Убийца что, ребенок?

– Или дети. Играют. Друг с другом. Или с нами. Нужно понять, что у них на кону.

Телефон установлен на лавочку. Человек в худи – лицо закрыто до глаз банданой, темные очки – поднимается и смотрит в камеру. Говорит, тяжело дыша:

– …Ну короче. Я все сделал. Я теперь с вами… В нашей группе не место позерам. Допускаются только те, кто вершит судьбы быдла. Если ты настроен на решительные действия, тебе – сюда. Потому что мы настоящие. Мы – сила.

Он берет телефон и снимает жертву. На земле лежит девочка, старшеклассница, в горло и рот которой забита бумага.

Есеня – за стойкой бара. Напротив – Женя. Бармен протирает стойку.

– Ты знаешь, где Меглин?

Есеня молчит. Женя усмехается невесело.

– Ладно, допустим – на секунду, – это не он убил. Но тогда тем более его нужно взять. За ним нужен уход. Ему нужны лекарства. Вместе мы быстрее разберемся, в конце концов!

– Я пойду с тобой.

– Нет. Ты здесь, чтобы другого убийцу взять.

– Я думаю, их несколько.

– Еще лучше. Двое, трое, больше? Может, это открытая сеть. Присоединяется, кто хочет? Флэшмоб. Жесть. Тебе об этом нужно думать. А о Меглине я позабочусь. Как следует. Или ты теперь и меня подозреваешь?