— Вон, они уже компаньонку хозяйскую обмывают…

— …А что? — вмешалась подсобница. — Неважно, что бедная, такая как мы… Зато из господ.

— Как мы? Вы что, бабы, нам до неё не дотянуться. Видали, что она умеет. То-от, — произнесла с благоговением.

— Трот, гусыня ты глупая, — хихикнули рядом. — Трот «Глюси».

— Нет, «Глюсь» было вот это, — Уши ткнула пальцем в крем. — А трот назвался «Праздничным», значит, Йольским.

— Разве не «Дрисет»? — робко отозвалась, сидящая рядом с мамкой кареглазая девчушка.

— Нет, дочка, «Дрисет» — это то, что часто нельзя, — погладила малышку по голове.

— Ханна, и ты уступишь Витора пришлой?

— Он и не глянет на тебя больше.

— Надо тебе его «Глюсёй» накормить, — смеялись женщины, толкая в бока раскрасневшуюся Ханну, сердито поглядывающую на них.

— А вот накормлю я вас завтра прокисшим супом! — не выдержала она. — Тогда посмотрим.

— Ничего вы не понимаете. Я слышала, как хозяйка говорила, что её компаньонка пьёт по утрам пахучее чёрное горячее варево. Что за варево? Чё-ёрное-е…

— А эта, что с ней прикатила, не отходит от неё да всё лащится. С чего бы?

— И молодой нотар на госпожу Элли заглядывается. Дела…

— А помните, кто-то сказал, что она может морок навести? На нашего Корбла и навела. Ребекка, куда ты смотришь?

— Да уймитесь вы, сороки. Недаром говорят: две бабы — базар, три — ярмарка.

— А у нас что?

— Йоль у нас! Гэй, гэй, Йоль… — затянули весёлую песню.

Наливайте глубокие кубки вина,

Вновь приходит к нам праздник весёлый,

Человек ты, иль Бог или тролль,

Все сердца волнует Йоль.

И что будет с тобой, и что будет с тобой,

То решается в Йоль…

Застучали кубки, загомонили женщины, смеясь, радуясь, что встречают праздник в тепле и сытости, в кругу близких и детей, снующих без устали по кухне, горящими глазами поглядывая на чудо-пирог, хрустя сочными краснобокими яблоками, закусывая медовыми пряниками да сладкими творожными пирогами с ягодными начинками.

* * *

Чудесный день! Солнышко светило, бликуя на белоснежных шапках островерхих крыш замка и пологих уступах крепостных стен. Лёгкий морозец. Выметенный двор. Нетерпеливо переминающиеся с ноги на ногу кони, запряжённые в сани. Скользкая подошва кожаных сапожек. Мир вздрогнул, собираясь перевернуться.

— Осторожнее, госпожа Вэлэри.

Крепкая рука нотара ухватила её под локоть, удерживая от падения. На неожиданную помощь ответила улыбкой:

— Спасибо, Эрих.

— Здесь простимся, — поравнялся с ними Корбл. — Стрекоза, запахнись. — Не дожидаясь реакции на слова, стянул полы меховой накидки на груди Элли.

— Я буду скучать, — обняла она Наташу. — Вы ведь навестите нас весной, как обещали? А ещё обещали научить меня…

— Навестит и научит, — прервал словесный поток сестры Уц, обращаясь к нотару: — Значит, жду вас через две недели с бумагами по общинному лугу. А могу и сам приехать в Аугуст. Заодно и гляну, как сиятельные госпожи устроились. — Метнул взор на графиню, забирающуюся в сани. Вздохнул. Как некстати она появилась.

— Корзину… Корзину со снедью возьмите, — суетилась Ребекка.

— Я приеду, как договорились, господин управляющий. — Эрих прощался с Элли, целуя её руки и едва слышно прошептал: — До встречи, моя прелесть.

Стрекоза вспыхнула, сдерживая порыв броситься мужчине на шею и не отпускать. Сердечко зашлось в радостной сладкой истоме. Прикосновения тёплых рук нотара вызвали непонятные ощущения, когда в душе цветёт весна и хочется плакать от счастья.

— Герр Корбл, спасибо вам за всё. Простите, если что не так. — Наташа обняла мужчину, прижалась к нему, почувствовав тяжёлые крупные ладони на своих плечах и успокаивающие поглаживания по спине. Стало тепло и спокойно. Так делал папка — тот, другой, — когда она, напроказничав, искала утешения в его объятиях. Знала, поймёт и простит.

— Эх ты, Умертвие… Езжайте с Богом. — Засопел, отворачивая голову, встречаясь взором с Ребеккой. Улыбнулся ей.

Сани, сопровождаемые четвёркой всадников, выехали за ворота. Подняв облачко сухой морозной снежной пыли, проскрипели по узкому навесному мосту, спугнув двух крупных ворон на ели, с недовольным карканьем перелетевших на соседнее дерево. Скрылись за поворотом, унося пфальцграфиню в неизвестное тревожное завтра.

Посмотрев несколько вариантов, подобранных Эрихом, подруги остановили выбор на небольшом трёхэтажном доме, из окон которого хорошо просматривались низкие башни королевской резиденции, расположенной на природном уступе, её черепичные скаты крыш, трубы и флюгера.

Заметив интерес женщин, обозревающих зимний городской пейзаж, молодой человек пояснил:

— Весь двор собирается здесь на Йоль и его величество часто наведывается сюда летом.

— Плохо, что не продаётся домик рядом. Я бы купила, — вздохнула Наташа. Цены на недвижимость хоть и были немалые, но имеющегося у неё золота хватило бы на приобретение маленького домика, а также можно было подумать о преумножении оставшегося состояния. Раз нет возможности в ближайшее время вернуться в своё поместье, не сидеть же сложив руки? — Мы с Хельгой ходили бы друг к другу в гости.

— Хорошо, что такого варианта нет, — возразил нотар, улыбаясь. — В случае пожара — тьфу-тьфу! — выгорит вся улица. А так одна приютит другую.

Женщины переглянулись.

Располагаясь на пересечении важных торговых путей и на трёх реках, Аугуст считался крупным городом. Здесь кипела торговля. Речная пристань с примыкающей к ней улицей, занятой складскими помещениями, являлась не только перевалочной базой, но и источником поставки в город продовольствия и других товаров. Высокая дозорная башня и прилегающая к ней огромная рыночная площадь, так же служившая местом для проведения праздников и народных гуляний, да две церкви — вот и все достопримечательности древнего города. Узкие улицы с мостиками через многочисленные ручьи, деревянные фахверковые дома, крытые соломой и дранкой, лепившиеся друг к другу, в самом деле представляли опасность в случае возникновения пожара. По черепичным крышам безошибочно угадывались особняки богатых горожан, а обнесённые каменным забором небольшие приусадебные участки не давали возможности заглянуть во двор.

Покупка дома для Хельги в зимнее время оказалась не такой уж плохой идеей, как поначалу подумалось Наташе. Существенная скидка в цене сыграла решающую роль. Также Хильдегард не хотела жить до весны в поместье своего мужа графа Лотэйра фон Борха. Свадебная церемония состоялась в доме жениха в присутствии нотара и священника, ограничившись подписанием брачного соглашения обеими сторонами и обмена кольцами. Графиня, несмотря на бедность графа, получила на безымянный пальчик громоздкое золотое фамильное кольцо с сапфиром.