— Пока я не очень знаком с арабским счётом, — чесал голову. — Но вижу здесь всё серьёзно. Чем смогу — помогу. Нужен управляющий? Есть на примете честный и толковый человек.

Они проговорили до полуночи. Наташа, вдохновлённая и подбодренная мужчиной, уснула почти счастливой.

Оставалось исследовать последнюю, восточную часть Аугуста. Переехав через очередной мостик, карета, качнувшись, остановилась. Хельга, приподняв кожаный занавес, выглянула наружу.

— Кажется, заблудились, — повернулась она к подруге.

Наташа, решив размяться, вышла из «сундука». Предстояло осмотреть — последний на сегодня — третий дом. Эрих, проехав вперёд, не соскакивая с коня, склонившись, о чём-то расспрашивал прохожего.

Улица, усаженная старыми тополями, следуя вдоль каменного забора, поворачивала вправо. Здесь не было привычной скученности разномастных и разновеликих домиков с нависающими крышами, как в центре. И дышалось здесь легче. Тяжёлые запахи большого города относило в сторону круглогодично дующими ветрами с нижних предгорий Альп.

За каменными заборами — подобными этому — виднелись черепичные крыши усадеб состоятельных горожан. «Средневековая Рублёвка», — привстала девушка на цыпочки, пытаясь рассмотреть выглядывающую над верхом забора островерхую крышу беседки, увитую голым лианоподобным стволом растения. Взор наткнулся на виднеющиеся вдали за густыми посадками высоких деревьев башни дворца. Оглянувшись на Хельгу, вышедшую следом, удивилась:

— Это тот самый дворец, который виден из окон твоего дома?

— Палатинат? Похоже на то, — осматривалась графиня. — Только с противоположной стороны уступа.

Наташа изучала каменную кладку стены, не понимая, почему заныло сердце и неясные образы, всплывая перед глазами, поспешно таяли. Она направилась вдоль ограждения, ускоряя шаг, не слыша, как её окликает Хильдегард.

Неожиданно улица кончилась, упершись в массивные деревянные ворота с коваными узорчатыми металлическими накладками. Сбоку маленькая калитка со смотровым зарешеченным окошком. Услышав за спиной шум, девушка обернулась. Подъехавший на коне Эрих с беспокойством уставился на неё:

— Что-то случилось? Я звал тебя, — опустил глаза на её ноги.

Пфальцграфиня стояла в луже. Низ накидки, как и платья, напитался водой. Не отреагировав на пронзивший тело холод, она задумчиво сказала:

— Я знаю, что за этими воротами.

— Дом, — кивнул мужчина, соскакивая с лошади.

— Дом, в котором я когда-то жила. — Толкнула калитку. Заперто. — Я помню рисунок на воротах. — Не спускала глаз с окошка. — Мне нужно попасть туда. — Снова толкнула дверцу.

Наверное, она выглядела странно. Эрих, заглянув в её глаза и взяв под руку, потянул за собой:

— Ты промочила ноги, Вэлэри. Мы возвращаемся. Если хочешь посмотреть… Не сегодня.

— Ты не понимаешь, это дом моей семьи. Я хочу туда войти.

— Я понял. — Мягко направлял девушку к карете. — Я всё разузнаю о хозяевах и подумаю, что можно сделать.

Наташа словно очнулась:

— Да, теперь это чужой дом. — Тряхнула головой. — Нам нужно посмотреть следующий. Третий.

— Мы немного заплутали. Свернули не там. Завтра… Всё завтра. А сейчас возвращаемся.

Ночь принесла бессонницу и головную боль. Пфальцграфиня ворочалась на пуховых перинах, сбивая под собой простыню и терзая подушку, постанывая от бессилия перед плотной занавесью запрета — словно наложенного кем-то — на воспоминания. Да и чему удивляться? Ей тогда было четыре года. А так хотелось вспомнить! Хоть что-то. Мизер. Окунуться в секундную вспышку прежней жизни. И когда перед воспалённым взором всплыло очертание большого коттеджа, утопающего в меркнущей тёмной зелени, разбавленной яркими мазками августовских цветов, она не знала плод ли это уставшего сознания или приоткрылась завеса выпавшей из её жизни частицы прошлого. Под ногами мелькали широкие каменные плиты садовой дорожки, ведущей к чёрному ходу.

Дом…

Он не впустил её внутрь, закрыв свои глаза-окна тяжёлыми ставнями, оставив на узком крыльце перед запертой облезлой дверью, покрытой внизу бурым скользким налётом плесени.

Поздний зимний рассвет не спешил разгонять сумрак комнаты. Уставившись на низко свисающий полог, Наташа вздохнула: как только ей удастся проникнуть в родовое гнездо, её мучения закончатся. Почему душа так рвалась переступить порог — теперь уже чужого — жилища? Так ли уж важны детские воспоминания? Быть может, именно там она узнает нечто такое, что перевернёт её жизнь?

* * *

— Да-да, — на вопросительный нетерпеливый взор девушки, поспешно ответил Эрих, — мне удалось связаться с хозяевами дома. Сегодня после полудня они примут тебя.

— Что ты им сказал?

— Что с ними хочет встретиться женщина, которая когда-то жила в их доме. Разве не так? — насторожился он.

— Всё верно. Я только посмотрю и уйду. — Чувствовала нарастающее волнение. Будто от визита в коттедж зависела её судьба.

— Перед этим осмотрим последний вариант для таверны. На соседней улице. Правда, от центра далековато, но там значительно тише и уютнее.

— И воздух чище, — неожиданно согласилась Наташа. — Останется придумать название.

Хотелось заиметь таверну именно в этой части города. Почему? Да кто его знает! «Рублёвка» рядом!

— Название? — подключилась Хельга, перебирающая на столе образцы ткани, не понимая, зачем подруга настаивает на украшении окон полотнами. Да ещё в тон подушечек на скамьях и креслах, пологов над ложами. Слишком затратно. — Зачем название?

— Чтобы все спрашивали, как найти таверну «Пять звёзд», — напыщенно произнесла пфальцграфиня. — Её все должны знать.

— Почему «Пять звёзд»? — Эрих следил за руками графини, думая о своём.

— Это категория гостиницы. Её статус. — Она загибала пальцы, помахивая рукой. — Это чистота, комфорт, отменная кухня, санитарные удобства в каждом номере, напольные вешалки для одежды и местом для багажа. — Заметив, что её внимательно слушают, закончила: — Зерцала, тапочки и халаты, — добила онемевших слушателей с вытянутыми лицами.

— Где ты такое видела? — отмерла Хельга.

— Тапочки? — отозвался нотар.

— Мы разоримся, — стенала графиня.

— Халаты? — недоумевал Эрих.

— Электрическая розетка в номер и радиоприёмник с телевизором, — нервно рассмеялась Наташа, промокая кончиками пальцев выступившие слезинки. — И, конечно, минибар. Всё включено!

— Мини… что?! — в один голос прокричали графиня и нотар.

— Интернет! — Слова, слетающие с губ, когда-то такие привычные и земные, теперь звучали… иномирно, вызывая настороженность.

— Всевышний! На каком языке она говорит? — подняла взор к потолку Хильдегард.