Когда на лестничной площадке второго этажа в неясном свете, льющемся со стороны коридора, появилась высокая мужская фигура, у Наташи перестало ныть сердце. Оно остановилось. Герард? Понимала, что это невозможно, но…

Мужчина спускался к ним не спеша, всем своим видом давая понять, что здесь он…

— Хозяин, — раздалось за его спиной, — её сиятельство позволили госпоже графине подняться к ней.

— Я провожу графиню, Волфганг. — Безошибочно выделил — из двух женщин, стоящих перед ним — высокопоставленную гостью, не удостоив другую холодным взглядом стального цвета глаз.

Кто бы сомневался! Кто привлечёт ваше внимание: высокая женщина с царственной осанкой в накидке из шкуры чёрно-бурой лисы — светлой с тёмными вкраплениями — или скромно стоящая рядом невысокая пигалица в одеянии из меха кролика?

Мужчина поприветствовал Хельгу поцелуем руки и услышав: «А это моя компаньонка фрейлейн Вэлэри Ольес из Фландрии», облагодетельствовал ту лишь лёгким высокомерным кивком.

Наташа, скрипя зубами, присела в реверансе. Могла бы и не утруждаться! Он больше не повернул голову в её сторону.

Пока поднимались наверх, она прожигала взглядом спину хозяина — её! — дома. И совсем не похож на Бригахбурга. Голос, да, похож. Негромкий, проникновенный. Возможно, одного возраста с Герардом или чуть моложе. Не более. Ниже ростом и волосы длинные, тёмно-русые, густые и блестящие, стянутые в тугой хвост. Одет простовато, но со вкусом. Пройдясь взором по его широким плечам, узким бёдрам, округлым ягодицам и сильным мускулистым ногам, отметила его хорошую физическую форму. Стало любопытно, как выглядит его жена. Было бы неплохо, если бы она относилась к женщинам из породы «Так тебе и надо». Девушка усмехнулась в предвкушении.

Позади в холле послышался шум. Табея уводила Эриха в кухню пить чай. Нотара мужчина вообще не заметил.

Коридор второго этажа освещали свечи. Запах чеснока и можжевельника, так похожий на аромат домашней колбасы со специями, витал в воздухе, вызывая слюноотделение.

Мужчина, придерживая Хельгу под руку, уверенно вёл её к покоям, в которые перед ними прошла служанка с подносом, оставив приоткрытой дверь.

— Сюда, — хозяин распахнул перед графиней створку шире и задержался, пропуская следом запнувшуюся компаньонку, мазнув по ней сверху вниз ничего не выражающим взглядом.

У камина, из которого валил едкий душный дым, укутанная в плед, потирая покрасневшие глаза, сидела грузная женщина. Она чихнула, промокнула полотенцем капельки пота, скатывающиеся по широкому бледному лицу, и глотнула из кубка, поданного служанкой. Чепец, сдвинувшийся на затылок, открывал гладкий высокий лоб с прилипшими к нему седыми выбившимися прядями волос.

В очаге тлели сухие стебли чеснока. «Понятно», — констатировала Наташа. Так хозяйка дома лечилась от простуды и рисковала обжечь слизистую оболочку носа и гортань, находясь слишком близко к источнику целебного дыма.

Девушка, сдав прислуге накидку и сделав следом за Хельгой реверанс, поглядывала на больную. Явно не жена хозяина. На вид лет шестидесяти — шестидесяти пяти, она необычайно походила на мужчину. Тот же разлёт густых бровей, прямой заострённый нос, выраженный сильный подбородок, смягчённый полными аккуратными губами. Пытливые, чуть насмешливые живые глаза.

Увидев его, утробно кашлянула, качнувшись в кресле, отдала кубок с парящим содержимым служанке, мгновенно оказавшейся рядом:

— Витолд! — радостно воскликнула она простуженным грудным голосом, протягивая ему руку для поцелуя. — Ты давно приехал?

— Только что, бабушка. К тебе гостья, — повернул голову в сторону вошедших.

— Да, графиня Хильдегард фон Борх, — улыбнулась она.

— Фон Борх? — Мужчина с интересом посмотрел на Хельгу.

— Если бы не это… Я в таком состоянии никого не принимаю. — Прикрыв рот полотенцем, снова чихнула. Уже графине, с достоинством и гордостью: — Мой внук Витолд фон Шоленбург… — Ей же доброжелательно, указав на скамью у столика напротив: — Садитесь, пожалуйста. — Служанке повелительно: — Лени, неси напитки и выпечку. Пошевелись, копуша. И убери стебли. Мочи больше нет выносить это.

Пока соблюдалась церемония знакомства, суетилась прислуга и за графиней ухаживал хозяин дома, Наташа, сев на указанный ей стул у двери, оставаясь практически в тени, могла спокойно изучить обстановку большой комнаты.

Её трудно было не узнать. Удивительно! Здесь всё осталось по-прежнему: деревянные резные панели из ясеня; широкое ложе с фигурными стойками по углам; прямоугольное зерцало во весь рост в витой кованой оправе; два сундука под цвет стен, обитые сотнями маленьких медных гвоздиков, образующих узоры на их поверхности. У камина с выцветшей фреской на козырьке, тот самый гарнитур из скамьи с подлокотниками, низкого столика да двух стульев с высокими спинками, украшенных резьбой.

Девушка помнила, как сидела на кровати и примеряла на себя высыпанные из шкатулки украшения матери, нанизывая на тонкие пальчики кольца, обвивая запястья золотыми цепями и жемчужными ожерельями. Сменилось только бельё, придав обстановке изысканную простоту. Если тогда балдахин, подушки и покрывало, были вышиты многоцветным цветочным рисунком, то сейчас они, украшенные однотонным незамысловатым геометрическим узором, напомнили вышивку в технике «Монохром». На полу, вместо всех оттенков лилового персидского исфаханского ковра, в ворсе которого по самые щиколотки утопали детские ступни, лежал турецкий безворсовый, выполненный традиционным орнаментом в пурпурном и ярко-жёлтом цвете.

В ушах шумело. Запах чеснока щекотал в носу. Прикрыв глаза, Наташа слышала мелодичный голос матери, которая сидела у этого самого серебряного зеркала и служанка причёсывала её. Казалось нелепым видеть в этой — такой родной — обстановке чужих людей. Поспешно смахнула сорвавшуюся с ресниц слезу, замирая. Не хватало разреветься. Глянула в сторону беседующих, не заметил ли кто торопливое движение. Нет. Она для них прислуга, пустое место. Уставилась на стенную панель у ложа. Память услужливо открыла за ней потайную дверцу. Там мама хранила шкатулку с украшениями. Ту самую, серебряную, чеканную, с вензелем рода Виттсбахов, усыпанную драгоценными камнями.

Не вслушиваясь в вяло текущую беседу, Наташа терпеливо ждала окончания визита. Сложенные на коленях дрожащие ладони сжались в кулачки. Больше не хотелось осмотреть дом. Слишком больно. В горле стоял ком чесночной горечи. Переключила внимание на внука хозяйки. Он стоял у камина, сложив руки на груди, отбивая такт указательным пальцем с нанизанным на нём крупной печаткой с квадратной площадкой. Лениво, едва не зевая, переводил ироничный взор с одной женщины на другую, старательно делая вид, что увлечён светской беседой.

Наташа видела его чёткий красивый профиль с аккуратной короткой бородкой. Кто он, этот мужчина? Удастся ли сегодня взглянуть на его жену? Снова вспомнился Герард. Прошло почти четыре месяца с их последней встречи. Иному мужчине достаточно, чтобы увлечься новой пассией. Более того — жениться. Теперь уже рядом с Бригахбургом пфальцграфиня вполне ожидаемо обнаружила — материализовавшуюся из воздуха — герцогиню Ангелику, вцепившуюся в его предплечье. По сердцу прошлись острые коготки ревности. А как же то, что произошло в таверне? Простила? Качнула головой, ведя мысленную беседу с собой: «Нет, не простила». Но боль утихла, уступив место накатившей тоске. Прочь! Хватит!