не в чем. Он вполне мог не знать, что в одном доме с ним находится мертвое тело. Источать какой-либо запах оно не могло потому, что труп был спрятан еще до того, как Багов въехал в квартиру. К моменту ее покупки тело уже мумифицировалось. И даже чуткие собачьи носы не уловили его запах. Да и сам Гуров, находясь на месте преступления, уловил слабый трупный запах лишь после того, как оборачивающая тело пленка была вскрыта.

С Семёном они расстались по-дружески. Хозяин насыпал Гурову целую сумку ароматных яблок и передал для Маши охапку разноцветных астр.

Подъезжая к Москве, Гуров решил позвонить Стасу. На ходу делать этого не хотелось, поэтому он свернул на обочину. Достал сигарету. Но Крячко его опередил – словно почувствовал, что его хотят слышать.

– Слушай, я сейчас сдохну, – сообщил он. – Сижу в кабинете и покрываюсь архивной пылью.

– Надо думать, – отозвался Гуров. – Есть подвижки?

– Как тебе сказать, чтобы не матом? Представь, сколько заявлений мне пришлось перелопатить! Мы же не знаем, в каком году это случилось. Вернее будет сказать, что не знали.

– Да ладно, – не поверил своим ушам Гуров. – Ты нашел?

– Кажется, нашел, – неуверенным тоном сказал Стас. – В одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом в отделение милиции обратилась Алла Ланская. Заявила о пропаже человека. Виктор Громов, возраст тридцать шесть лет. Ушел из дома и не вернулся.

– Муж?

– В том-то и дело, что нет. На заявлении пометка, сделанная от руки: «В браке не состоит». Это все, Лёва. Больше ничего нет. Заявление приняли, но дело по нему в архиве отсутствует.

– Погоди, а почему так вышло? Он нашелся, что ли?

– Не знаю. Его, похоже, и не искали. Заявление принял следователь Губойко. Но его уже нет в живых, так Орлов сказал. Губойко в девяностых перешел из районного отделения милиции на Петровку в разрешительную систему, поэтому они несколько раз сталкивались. Умер он в начале двухтысячных.

– Вот черт, – расстроился Гуров. – Но все равно, Стас, ты герой. Тонну макулатуры перебрать в такую жару – это, друг мой, подвиг.

– Главное, что не безрезультатно, – довольным тоном добавил Стас. – Орлов сегодня побывал у экспертов. Доложили, что у трупа нет особых примет. Ни шрамов, ни родинок. Чистый лист. Если что-то и было, то этого уже не обнаружить. Частично труп разложился, возможно, особые приметы были как раз на этих участках тела. Орлов, конечно, попросил сделать все, что возможно, но надежды мало.

– Понятно, – ответил Гуров, выдохнув сигаретный дым. – Что-то еще новенькое есть?

– Окурки. Их было два вида, так? Одни от марки сигарет «Мальборо», а другие – «Родопи».

– Помню, помню. «Родопи» очень хорошо помню. Болгария нас такими угощала.

– Следы на сигаретных фильтрах действительно напоминают губную помаду, но точные результаты исследований будут позже. Марка помады, понятное дело, тоже не известна.

Гуров открыл дверь, бросил окурок на землю и раздавил ботинком.

– Я тебя понял, Стас. Скоро буду.

«Пежо» Гурова постояло на месте, пропуская колонну рейсовых автобусов, и неспешно вырулило на трассу.

Петр Николаевич Орлов этим погожим деньком выглядел довольно мрачно. Бессонная ночь отметила его лицо темными кругами под глазами, что, конечно, невозможно было не заметить. На столе стояла пустая кружка с остывшим чаем, о котором он совершенно забыл, ибо нервы ему за последние сутки помотали основательно.

Гуров заглянул в кабинет и, увидев сидевшего на стуле Крячко, вошел без стука. Орлов поднял на него мрачный взгляд и тут же снова опустил его вниз – на ксерокопию заявления, которое Стас откопал в архиве.

Лев Иванович выбрал место поближе к напарнику. Опустился на стул, вопросительно посмотрел на Крячко.

– Так, – наконец изрек Орлов. – Ну что я могу сказать? Ты хорошо все проверил?

– Как смог, – развел руками Стас. – Помощников не дали, пришлось все делать самому. Полагаю, это то, что мы ищем. Было еще два похожих заявления, но там людей нашли.

Петр Николаевич принялся задумчиво покусывать нижнюю губу. Во взгляде Крячко блеснул луч надежды. Если бы Орлов в чем-то сомневался, то уже сказал бы им с Гуровым пару ласковых. А тут – нет, молчит и сам себя кусает.

– По описанию подходит, – сказал он. – Костюм цвета «кофе с молоком», коричневые ботинки, белая рубашка. Но вообще-то под такое описание каждый второй мог попасть.

– Ну, тогда пусть со мной кто-то другой в архив идет, – расстроился Стас. – Там и в шесть рук полгода возиться будешь, а мне вот просто повезло. Посмотри сам, Петр Николаевич. Человека не искали, потому что никаких отметок об этом нет. Заявление учтено, но делу не дали ход. Такое ощущение, словно его приняли от заявительницы лишь для того, чтобы она успокоилась, после чего искусственно создали «глухаря». Само по себе довольно подозрительно, не находишь?

Орлов внимательно посмотрел на Крячко.

– Согласен. Был бы жив Губойко, он бы, наверное, вспомнил эту историю. Самое смешное, что никого из тех, кто тогда работал в следственном отделе, теперь не найти. Кого-то уже нет, а кто-то вообще подался в коммерцию. Ну а те, кто остался, в своих делах закопались.

– На заявлении пометка: «В браке не состоит», – напомнил Гуров. – Не припомню, чтобы так писали на заявлениях. Кто не состоит в браке? Что это может значить?

– Выясним.

Орлов уронил ксерокопию на стол и с силой размял рукой шею.

– С жильцами дома не говорили?

– Побойся бога, Петр Николаевич. Когда? – усмехнулся Гуров. – Стас корячился в архиве, а я навестил Багова.

– И что Багов?

– Он купил квартиру в две тысячи седьмом у Трифонова, который проживал в доме с самого начала его эксплуатации. Предположительно неизвестный был убит и замурован в стене гораздо раньше, если судить по его одежде. Конечно, его мог грохнуть и Багов. Ну а что? Заставил переодеться в шмотки прошлого века, а потом пристукнул. Но это абсурд, сам понимаешь.

– А этот Трифонов сейчас где?

– Собирался после продажи квартиры Багову эмигрировать во Францию, где на тот момент уже проживала его дочь. Все контакты я у Багова взял. Вопрос теперь в том, чтобы эти контакты были рабочими. Все-таки сколько лет прошло…

– Четырнадцать, – быстро подсчитал Стас.

– Четырнадцать, – повторил Гуров.

– Немало, – согласился Орлов.

– Поэтому, Петр Николаевич, – Гуров поднялся со стула и демонстративно посмотрел на наручные часы, – предлагаю следующую схему: мы с Крячко попробуем найти заявительницу, позже я попробую связаться с дочерью Трифонова или с ним самим – это уже как повезет. А ты езжай-ка домой. Совет от души, Петр Николаич. Или прокуратура тебя приковала, чтобы ты сидел на Петровке и ждал