Мысленно перекрестившись, я наклонил штоф надбокалом, по щеке Владимира внезапно поползла слеза.

– В-вань! Как мне плохо!

– Успокойся, – похлопал я журналистапо плечу, – будет еще и на твоей улице праздник, найдется Юля.

Коэн влил в себя очередную порцию коньяка ипотряс головой.

– Ух! Пробирает! Она умер… ик! Я знаю!

– Юля скончалась? Ты уверен? Кто тебесказал? Не надо доверять досужей болтовне, – решил я приободритьокончательно раскисшего мужика.

Внезапно Владимир схватил меня за плечи,вплотную приблизил свое лицо и жарко зашептал:

– Хочешь секрет узнать?

– Нет, – быстро ответил я, –тайны лучше держать при себе и не выбалтывать никому.

– Тебе можно, – дыша мне прямо в носалкоголем, заявил Коэн, – ты поймешь, верно, Вань?

Я машинально кивнул. Что теперь делать спотерявшим способность соображать Коэном? Думал, он угостится коньяком, слегкаразмякнет, проникнется ко мне дружескими чувствами и согласится не писать прометеорит. А что получилось? Правда, я добился успеха, статья не выйдет, и Коэнтеперь считает меня своим лучшим другом, но корреспондент лыка не вяжет,отпустить на улицу человека в таком состоянии нельзя. А еще Владимир горитжеланием продолжать разговор, он уже изложил абсолютно ненужную мне историю промалопривлекательную особу Юлию Чупинину и жаждет продолжения банкета, а мнесовершенно не с руки выступать в роли исповедника. Сейчас Коэн приметсярассказывать о том, как убил в детстве суслика, или сообщит о своем первом сексуальномопыте. Все, хватит. Попробую отвести его в свою бывшую детскую, а нынчегостевую комнату и уложить на диван. Если осторожно осуществлю задуманное, тоНиколетта никогда не узнает, кто оставил в квартире пьяного репортера.

Я решительно встал и попытался поднять состула Коэна.

– Пошли!

– К-к-куда?

– Отдохнешь спокойно, придешь в себя.

– Н-нет! С-с-сначала послушай.

– Говори, – сдался я после трехбесплодных попыток поставить «друга» на ноги.

– Она Умер, – забубнилВладимир, – как только эта Соня появилась, я сразу просек: журналисткаУмер и есть Юлька.

Я шлепнулся на табурет.

– Ты говоришь о Соне Умер?

– Д-да.

– Она писала в газете?

– В ж-ж-журнале! Глянцевом! Для д-д-дур!

– Соня Умер? Ты ничего не путаешь?

Коэн икнул и вдруг почти трезвым голосомзаявил:

– Думаешь, такую фамилию можно забыть?Умер! Во, блин! Небось Юлька другой паспорт найти не смогла! Соня Умер! Чума!

Мне в конце концов удалось уложить Коэна надиван и незамеченным выскользнуть из квартиры, где Николетта в полном ажиотажераздавала в гостиной интервью. Входная дверь безостановочно хлопала, прибываливсе новые журналисты, и приезжали подруги маменьки.

Я сел в машину, позвонил Норе и попыталсявкратце изложить ей рассказ Коэна.

– Значит, по мнению репортера, Соня Умер– это и есть Юлия Чупинина? – спросила в конце концов Элеонора. – Иотчего ему в голову пришла подобная идея?

Я откашлялся:

– Коэн утверждает, что статьи Умер постилю очень напоминают материалы Рольфа. Нет, никаких слишком громкихразоблачений, все намного скромнее, краски приглушеннее, но суть-то неменяется. Владимир привел такой пример. Если помните, не очень давно некаякиноактриса, Алина Роколова, шумно разводилась с мужем, гитаристом Ильей. Доскандала парочка была не слишком известна. Алина исполняла роли второго плана всериалах, Илья играл в группе, так сказать, средней популярности. Скандал междусупругами разгорелся во время тусовки, в казино, на глазах у десятковсвидетелей. Поорав друг на друга, Роколовы уехали, а ночью Алину доставили вбольницу избитую. «Треп» поместил фото несчастной, сделанное в палате, снимкивпечатляли: синяк под правым глазом, рана на носу, а в медицинском заключенииговорилось о сломанных ребрах. Дело было летом, тем у прессы в момент сезонаотпусков мало, поэтому скандал осветили все газеты. Фото Алины украсило обложкитаблоидов. Не стану продолжать рассказ, тут важен результат: Роколова вмигобрела известность и получила главную роль в очередном многосерийном «мыле», аИлья перебрался лабать в модный коллектив, супруги выиграли от скандала,поправили свое материальное положение. Так вот, Соня Умер выяснила: ситуация сдракой – обман, муж с женой по-прежнему живут вместе, газета «Треп» получиладеньги за пиар, побои Алины – просто грим. Кстати, случилась смешнаяоплошность. Умер заметила ее и воспользовалась ошибкой. Когда журналистыфотографировали Алину в палате, у актрисы был подбит правый глаз, а наследующий день, во время встречи с корреспондентами, бланш украшал левое око.Либо гример ошибся, либо сама Алина перепутала.

– Смешно! – согласилась Нора.

– Коэн утверждает, что статья написанаЮлией, ее лексика, стиль, даже совсем ненужное слово «ангел», как всегда, черезабзац.

– Понятненько, – протянулаЭлеонора, – пороюсь в Интернете, найду работы журналистки Умер, а тыторопись к Гиллер. Начнешь беседовать с дамой, порасспроси ее как следует оСоне. Насколько понимаю, Тильда, мать погибшей, являлась ближайшей подругойлегенды сцены.

Я примерно прикинул, что Руфи Соломоновнеоколо двухсот лет. К тому же, имея в ближайших родственниках Николетту, котораянесколько десятилетий подряд празднует тридцать пятый день рождения, явеликолепно осведомлен о хитростях, к которым прибегают милые дамы, желая вечновыглядеть Лолитами. И речь идет не об уколах ботокса и круговых подтяжках. Вамтрудно представить, какой замечательный эффект дают правильно подобранныемакияж, прическа и освещение.

Дверь мне открыла домработница, полная бабагрубым хриплым голосом сказала:

– Проходьте, хозяйка в гостиной.

Я улыбнулся прислуге, отправился в параднуюкомнату, распахнул тяжелую, выкрашенную белой краской дверь и с удовлетворениемотметил: антураж именно такой, какой я ожидал увидеть, все знакомо до боли.