Я сказал себе, что речь идет о самых обычных аспектахчеловеческого существования, а потому никак нельзя позволить им затмить вещиповажнее. И больше того, я веду себя как настоящий трус, а не герой мрака, нароль которого претендую. Поймите, на самом деле я не верю, будто я для всегомира – герой. Но я давно решил, что должен жить как герой – что должен пройтичерез все трудности, с какими столкнусь, ибо они – всего лишь мои неизбежные огненныекруги.

Хорошо, это позорный огненный кружочек. И с трусостью поракончать. Имя этому испытанию – ешь, пробуй, чувствуй, смотри! Да, трудностейпредстоит немало.

Наконец я встал на ноги, решил шагать пошире, чтобыприспособиться к новым ногам, вернулся к шкафу и, к своему изумлению,обнаружил, что там не так уж много одежды. Две пары шерстяных брюк, дведовольно легкие шерстяных куртки, обе новые, и стопка из трех рубашек на полке.

Да-а-а. Куда же подевалось все остальное? Я выдвинул верхнийящик бюро. Пусто. В остальных ящиках – тоже пустота. Как и в сундучке укровати.

Что это может значить? Он забрал одежду с собой или отослалее туда, куда ушел? Но зачем? Его новому телу она не подойдет, к тому же онутверждал, что позаботился об этом. Я забеспокоился. Может ли это означать, чтоон не планировал возвращаться?

Абсурд. Он не упустит сумму в двадцать миллионов. А я недолжен тратить свое драгоценное смертное время на беспокойство о подобныхвещах!

Я проследовал по коварной лестнице, Моджо шел рядом, и этодоставляло мне удовольствие. Теперь я почти без усилий справлялся с новымтелом, несмотря на его громоздкость и неудобство. Я открыл шкаф в холле. Навешалке – старое пальто. Пара галош. И все.

Я пошел к письменному столу в гостиной. Он говорил, что тамя найду водительские права. Я медленно открыл верхний ящик. Пусто. Везде пусто.Да, но в одном из ящиков лежат какие-то бумаги. Что-то насчет дома, но никакогоупоминания имени Раглана Джеймса. Я попытался понять, о чем же эти бумаги. Номеня сбила с толку официальная тарабарщина. Я не получил мгновенногопредставлении о содержании бумаг, как бывает, если смотреть на них глазамивампира.

Я припомнил слова Джеймса о синапсах. Да, я стал соображатьмедленнее. Непросто это – читать каждое слово.

Ладно, какая разница? Водительских прав здесь нет. Что мненужно, так это деньги. Ах да, деньги. Деньги я оставил на столе. Боже мой, их,должно быть, сдуло во двор.

Я сразу вернулся в кухню. Она промерзла насквозь, стол,плита и висящие над ней медные горшки покрылись тонким белым слоем инея.Бумажника с деньгами на столе не было. Не было и ключей от машины. И лампа,конечно, разбилась вдребезги.

В темноте я опустился на колени и принялся шарить по полу.Паспорт я нашел. Но не нашел ни ключей, ни бумажника. Только осколки разбитойлампочки в двух местах впились мне в руки и пронзили кожу. На ладонях выступиликапельки крови. Ни запаха, ни настоящего вкуса. Я попробовал искать глазами.Никакого бумажника. Я опять вышел на ступеньки, на сей раз стараясь непоскользнуться. Бумажника нет. В глубоком снегу во дворе ничего не видно.

Но ведь все это бесполезно, да? Ветер не сдул бы бумажник иключи – они слишком тяжелые. Это он их забрал! Возможно, даже специальновернулся! Мелочное чудовище! И, осознав, что проделал это он, находясь в моемтеле, в моем великолепном сверхъестественном теле, я буквально остолбенел отярости.

«Хорошо, но ты ведь предполагал, что такое может случиться,не так ли? – успокаивал я себя. – Такая уж у него натура. И ты опятьзамерзаешь, весь дрожишь. Иди назад в столовую и закрой дверь».

Что я и сделал, но сперва пришлось подождать Моджо, которыйне торопился, словно его совершенно не беспокоили ни снег, ни ветер. Теперь и встоловой воцарился лютый холод – ведь я оставил дверь открытой. Поспешно поднимаясьназад, в дом, я осознал, что из-за моего небольшого путешествия на кухню упалатемпература во всем доме. Необходимо запомнить, что двери следует плотнозакрывать.

Я прошел в первую из неиспользуемых комнат, где еще раньшеспрятал деньги в трубу, но, просунув туда руку, я нащупал не конверт, аодинокий листок бумаги. Я извлек его, уже взбешенный, хотя еще даже не включилсвет, чтобы разобрать слова:

«Вы и вправду недоумок, раз считаете, будто человек моихспособностей не найдет вашу заначку. Не нужно быть вампиром, чтобы обнаружитьвлагу на полу и стенах, которая говорит сама за себя. Приятных вам приключений.Увидимся в пятницу. Будьте осторожнее! Раглан Джеймс».

На секунду я не мог пошевелиться от злости. Я положительнозакипал. Руки сжались в кулаки.

– Мелочный, ничтожный негодяй, – выкрикнул я жалким,хрипловатым и ломким голосом.

Я пошел в ванную. Конечно, никакой второй пачки денег зазеркалом не было. Была лишь вторая записка:

«Какая же человеческая жизнь без трудностей? Вы должныпонимать, что я не мог устоять перед такими открытиями. Все равно чторасставить бутылки вина перед алкоголиком. Увидимся в пятницу. Прошу вас,осторожнее на обледенелых тротуарах. Не хотелось бы, чтобы вы сломали ногу».

Не успел я опомниться, как вмазал кулаком по зеркалу.Молодец! Это тебе благословение. Не огромная зияющая дыра, как было бы послеудара Вампира Лестата, а кучка битого стекла. Не везет так не везет!

Я развернулся, спустился вниз, прошел обратно в кухню,закрыв при этом за собой дверь, и нашел холодильник. Внутри – ничего! Ничего!

Ах, дьяволенок! Что же я с ним сделаю! Как он мог надеяться,что это сойдет ему с рук? Он что, воображает, я не могу отдать ему двадцатьмиллионов долларов и свернуть ему шею? О чем он вообще думал…

А разве так сложно догадаться? Он и не собиралсявозвращаться, не так ли? Даже и не думал!

Я вернулся в столовую. В шкафчике со стеклянными дверцами неосталось ни серебра, ни фарфора. Но вчера вечером они, безусловно, здесь были.Я вышел в холл. Никаких картин на стенах. Я проверил гостиную. Ни Пикассо, ниДжаспера Джонса, ни де Кунинга, ни Уорхола. Все исчезло. Даже фотографиипароходов.

Пропали китайские скульптуры. Книжные полки – полупустые. Аковрики? Их осталось совсем немного, один из них – в столовой, из-за него ячуть не разбился насмерть! А второй – под лестницей.

Из дома исчезло все более или менее ценное. Да что там,пропала половина мебели! Ублюдок и не собирался возвращаться! В его планы этоизначально не входило.

Я сел в ближайшее к двери кресло. Моджо, который все этовремя преданно следовал за мной, воспользовался этой возможностью, чтобырастянуться у моих ног. Я зарылся рукой в его шерсть, потрепал его, погладил ивдруг подумал – он остался единственным моим утешением.

Конечно, Джеймс совершил невероятную глупость. Он что,думал, я не позову остальных?