Я достала из сумки ручку и начала бездумно водить кончиком по салфетке, которую стюардесса дала мне вместе со стаканом сока. Ногалес. Ногалес. Ногалес. Я чувствовала себя точно под гипнозом, и меня преследовала эта фамилия. Ногалес. Ногалес. Ногалес. И тут я увидела: Но-га-лес. Лес-га-но. Всего лишь простая перестановка слогов. Передо мной всплыл загадочный Лесгано. Какие тут еще нужны доказательства? Разумеется, Ногалес нанял очередного убийцу, только вот почему его жертвой стала Марта Мерчан?

Я позвонила Молинеру, как только самолет приземлился в аэропорту Эль-Прат. Он ждал меня в доме Марты Мерчан, куда я и примчалась на такси. Кипевшая здесь еще недавно работа уже вроде бы сворачивалась. Все было сделано… Все как обычно – фотографии, отпечатки пальцев, тщательный осмотр места преступления… Судья разрешил увезти тело жертвы, и его отправили на срочное вскрытие. Вот-вот должен был приехать Коронас, а Молинер как зомби бродил по комнате, где убили хозяйку дома. Он нервничал гораздо больше, чем всегда, и я сразу поняла причину. Инспектор лично обнаружил убитую. Сколько бы покойников на своем веку ни перевидал полицейский, его, как правило, вызывают, когда кто-то другой уже нашел тело. А Молинер отправился к Марте Мерчан, не ожидая увидеть то, что увидел, а это наносит особенно глубокую травму.

– Дверь на кухню была открыта. Я случайно заметил. Позвонил, еще раз позвонил… Ну и… вошел. Она была в гостиной, лежала на полу, растянувшись во весь рост. Кровища повсюду. Раны видно за километр: на груди, на шее… Лицо тоже было в крови.

– А что сказал врач?

– Удары нанесены ножом. По его мнению, убили ее где-то в одиннадцать утра, то есть часа за три-четыре до моего прихода.

– Работа выполнена не очень профессионально.

– Да уж, скорее похоже на убийство на почве страсти – очень неумелое и очень кровавое, профессионалы так не действуют. Судмедэксперт сказал, что она оказала сопротивление. После вскрытия он уточнит детали.

– Вещи трогали?

– Да, как ты сама видишь. И еще – кабинет. Там сзади стоит письменный стол, все ящики выдвинуты. Что-то искали, да и направились прямиком туда, а в остальных помещениях ничего не тронуто. Или сразу наткнулись на нужное, или убийца боялся надолго задержаться в квартире – испугался и ушел с пустыми руками.

– С соседями ты беседовал?

– Женщина из соседнего коттеджа рано утром видела дочку. По ее словам, та отправилась в университет, как и каждый день. У домработницы сегодня выходной, единственный в неделю.

– Замки взломаны?

– Нет.

– Иначе говоря, тот, кто убил Марту Мерчан, знал ее, знал дом и знал, как тут живут.

– Судя по всему, да.

Прибыл Коронас, серьезный как раввин. Молинер рассказал ему то же, что и мне. Я стала гадать, за что он обрушится на меня сегодня. К счастью, все мои отчеты регулярно поступали в его компьютер, и комиссар, разумеется, с ними ознакомился, прежде чем явиться сюда. Так что обошлось без нагоняя.

– Есть ли надежда на то, что Ногалес признается? – спросил он.

– Не знаю.

– Вот это, как я понимаю, и называется искренностью. А каким образом Ногалес может быть связан с этим убийством, есть у вас версии?

– Нет. Хозяин “Глории” сообщил, что однажды Вальдес и Ногалес приходили туда с женщиной.

– Ладно, Петра, хватит заниматься ерундой, возвращайтесь в Мадрид. Возьмите фотографию убитой и покажите этому уроду из кафе. Вдолбите в его тупую башку, какой оборот принимает вся история. Припугните, скажите, что мы обвиним его в соучастии, если он не подтвердит в присутствии судьи, что видел Ногалеса вместе с Вальдесом. Делайте все, что вам заблагорассудится, но я хочу, чтобы мы могли допросить Ногалеса, имея против него что-то конкретное. Пора идти в наступление, понятно?

– Да, но… А если свидетель в глубине души не уверен…

– Какое у вас сложилось впечатление: он узнал Ногалеса, когда ему показали фотографии?

– Да, но в глубине души…

– Так вот пусть эта его гребаная глубина души впредь помалкивает. Небось, ничего не случится, если иной раз и ошибется, а вы делайте с ним что положено, понятно?

– Но если я вернусь в Мадрид, то не смогу допросить домработницу и дочку Марты Мерчан.

– Их допросит Молинер. Разве вы не мечтали соединить два дела в одно? Вот и соединяйте.

– В Мадриде и так находится Гарсон.

Он глянул на меня, и в его темных глазах я прочитала, что терпению комиссара приходит конец.

– Если когда-нибудь случится такое, что я отдам вам приказ, а вы выполните его без лишних возражений, я буду просто счастлив. Разве вы не хотите увидеть своего шефа счастливым?

– Больше всего на свете.

– Тогда… Отправляйтесь! Но действовать надо очень осторожно. Одна из самых ужасных и самых распространенных ошибок у полицейских – это когда добыча у нас уже под прицелом, но в последний миг мы ее упускаем. Отчеты о вскрытии, а также протоколы допросов домработницы и дочки Вальдеса мы вам отправим. И еще: пока о гибели этой женщины распространяться не станем.

Я повернулась к Молинеру, который так же, как и я, был совершенно бессилен что-либо изменить. Коронас от своего решения отказываться не собирался и ждал, когда я уйду.

– Молинер, – сказала я, – пожалуйста, посмотри сам хоть одним глазком, что творится в остальных помещениях, ладно?

– Не беспокойся, – ответил он, понизив голос.

Коронас снова уставился на меня:

– Петра Деликадо, вам известно, сколько лет Молинер работает в должности инспектора? Позволю себе также напомнить, что когда вы поступили на службу в полицию, дела тут и без вашего присутствия шли неплохо. Вы и вправду считаете, что без вас обойтись никак нельзя?

– Я просто хотела…

– Да ступайте же вы наконец!

Я вышла поджав хвост, меня не покидало ощущение, будто что-то забыто, как бывает, когда в спешке укладываешь чемодан. Но приказ есть приказ, и нарушить его, как и в армии, было немыслимо.

Я снова села на самолет, и этот воздушный мост уже превратился для меня в мост вздохов. Во время полета я провалилась в сон и не замечала стюардесс, предлагавших кофе. Я не успела даже переговорить с сестрой и предоставить ей случай снова обругать меня. Нет, полицейские не только терпят неудачи в супружестве, им и родственников не следует иметь. Мы должны стать отдельным видом, который размножается спорами, растет словно дикая трава и целиком зависит от случайностей, как, скажем, погода. Так мы, по крайней мере, не страдали бы от мук совести и стрессов.

Встретившись с Гарсоном, я сразу увидела, насколько он разочарован. Ногалес не сделал ничего такого, что позволило бы нам задействовать следивших за кафе полицейских. Не было также ни подозрительных телефонных звонков, ни уж тем более визитов в “Глорию” и попыток запугать свидетеля. Ногалес, правда, договорился о встрече со своим адвокатом и потом посетил его контору. По мнению младшего инспектора, мы опять оказались в тупике, но он считал, что надо набраться терпения и ждать, не теряя надежды на удачу. Я рассказала ему о своем лингвистическом открытии: Но-га-лес – Лес-га-но. Оно произвело на Гарсона неизгладимое впечатление, хотя он и не мог сообразить, что нам это дает.