Когда мы пошли танцевать, Сонькин кавалер потащился за нами.Вслед за ним на данспол перекочевали еще два экземпляра, эти, как пить дать,решили увязаться за мной и Ксюшей. Итак, взятые в плотное кольцо почитателей,мы влились в поток танцующих.

Последующие 2 часа я помню смутно. Единственное, чтозапомнилось, так это то, что каждый отирающийся рядом мужик норовил меняприобнять, а так как за что меня ни обнимай, всегда наткнешься на обнаженнуючасть тела, липли они ко мне с большой охотой и дрожью в теле. Толькоотбиваться успевала.

Когда электронные часы над барной стойкой показали 4 нуля,мы с Ксюшей заволновались.

— Надо валить, — шепнула я подруге.

— Надо, надо, — согласилась она, отпихивая от меняпотного молодого человека, который набивался в провожатые хоть на край света.

— А где Сонька? — озираясь и шикая на кавалера,спросила я.

— Когда я видела ее в последний раз, она отрывала отстены всех стоящих мужиков и тащила их в круг.

— А когда я ее видела, она уже с ними хоровод водила.Но это было в 11.

— А к диджею не она залезла? — испугаласьКсюша. — Какаю-то девицу, вроде, оттуда охранник отволок.

— Не знаю, — упавшим голосом, созналась я. Мнебыло стыдно за себя — как меня угораздило не доглядеть за подругой, а все этоплатье дурацкое и всеобщее внимание к нему. — Ксюш, пошли искать. А тосейчас натворит что-нибудь!

И мы рванули в танцзал почти бегом. Когда, оказавшись накишащей дрыгающимися людьми площадке, мы огляделись, то первое, что увидели,так это Соньку, возбужденную, лохматую и до неприличия счастливую. Она,радостно повизгивая, стояла в окружении 4 мужчин и энергично пихала то одного,то другого бедром в бока. На лицах кавалеров был написан неописуемый восторгвперемешку с вожделением, они, бедняги, не знали, что Сонька только на авансыщедра, а как доходит до дела, она выпучивает глаза и оскорбленным тономговорит: «Я не такая!».

Мы, растолкав локтями кавалеров, пробились в центр круга иувидели, что Сонька, обхватив шею давнишнего поклонника, того, что сидел засоседним столиком, бодро отплясывает канкан, при этом задирая ноги так, чтоажурные белые трусики выглядывают из-под подола и задорно светятся.

— Звезда моя далекая, пора домой! — прокричала я всамое ухо подруги.

— Не пойду! — беспечно промурлыкала Сонька изадрыгала ногами с удвоенной энергией.

— Электричка через полчаса. А нам еще идти на станциюминут 15, — воззвала к здравому смыслу плясуньи Ксюша. Она еще не понялатого, о чем я уже догадалась, а именно — Сонька пьяна в стельку, а значит неуправляема.

— Не пойду, — более строго сказала наша резвушка ипозволила пожилому толстяку приобнять себя за талию.

— Пойдешь, как миленькая, — разозлилась Ксюша,после чего дернула Соньку за руку.

— Отстаньте, — вступился за свою пассиютолстяк. — Она сегодня остается со мной. У нас намечается ночь любви.

Я смерила наглеца презрительным взглядом (терпеть не могу,когда мужик пытается воспользоваться женской слабостью) и бросила:

— Вам, дедушка, пора о душе подумать, а не о любовныхприключениях. К тому же целую ночь вы не протяните. Так что отвалите!

— Она остается, — продолжал упорствовать кавалер,все теснее прижимаясь к своей хрупкой избраннице.

— Она едет домой, — гаркнула Ксюша и попыталасьотлепить мужика от подруги.

Со стороны сцена, наверняка, выглядела уморительно.Представьте: в центре — пьяная блондинка, все еще дергающая стройной ножкой ивиляющая попкой, хоть это и затруднительно, на блондинке висит тучный мужик ввозрасте, а две подвыпившие злые барышни прыгают вокруг, то отрывая от подругиприлипшего мужика, то оттаскивая от него ее саму. Не забудьте еще о том, чтомолча бороться мы не умеем.

— Отвали, клещ, — орала на толстяка Ксюша.

— А то милицию позову! — вторила я подруге,перемежая выкрики чувствительными тычками в толстое пузо приставалы.

Надо сказать, что ни наша ругань, ни мои хуки не помогали —мужик вцепился в Соньку мертвой хваткой, и в ответ на мои тычки лишь морщился.К тому же наша подружка и не думала нам помогать, с глупой улыбочкой напросветленном лице она твердила: «Девочки, не трогайте его, он хороший!».

Наконец противоборство утомило всех, за исключением,пожалуй, Сони, той было все по фигу, она по-прежнему дрыгалась под музыку иулыбалась звездам.

— Мужик, — примирительно обратилась к толстякуКсюша, — давай договоримся.

— Она идет со мной.

— А ты идешь с нами.

— Зачем? — удивился он.

— Проводишь до станции, а там посмотрим, —выпалила Ксюша, взволнованно глянув на часы.

— Ладно, — подумав, согласился он.

Мы облегченно вздохнули. Главное сейчас было выволочь Сонькуиз клуба, а в лице этого толстяка мы могли найти хорошего носильщика. Со всемиже остальными проблемами решили разобраться позже, когда время не будет такподжимать.

Выбежали мы из помещения в четверть первого. Вернее, бежалимы с Ксюшей, а влюбленная парочка шла медленно — ему быстро передвигатьсямешала одышка, а ей заплетающиеся ноги. В итоге, когда мы уже влезали наплатформу, они все еще плелись где-то вдалеке.

Тут темноту разорвали два световых луча. Потом послушалосьгулкое чуханье.

— Сонька, — взревела Ксюша, — беги скорее,электричка на подходе.

Но наша подружка проигнорировала призыв. Приглядевшись кдвум силуэтам, мы поняли, что они не только не приблизились, а даже замерли.

— Оставим что ли ее? — растерянно обратилась комне Ксюша. — Может, он правда ей понравился.

— С ума сошла? — крикнула я, спрыгивая с платформыв темноту. — Она же не соображает ничего, дура пьяная.

— Не успеем! — в панике пискнула Ксюша, сползаявслед за мной.

Электричка приближалась — мы уже слышали как она тарахтит —а мы только еще подбегали к кустам, в которых обжимались наши голубки. С бешеннымиглазами я подлетела к влюбленным, затормозила, вцепилась в Сонькину руку изавопила:

— Бежим!

В эту же секунду ко мне присоединилась Ксюша и с таким жевоплем потянула подругу в направлении платформы, у которой как раз началпритормаживать электропоезд.

— Она остается со мной, — надул губу поклонник,покрепче вцепившись в избранницу.

Я в панике обернулась к платформе и похолодела — по ней ужеступали первые сошедшие с электрички индивиды.

— Сонька, дура, бежим! — верещала Ксюша, дергаяподругу за рукав. — Бежим! Не то на вокзале ночевать будем.