год в застенке проторчал, а они в один миг меня сюда доставили! И тебе денег жалко? — Леонид ощетинился зверьком, сыновних чувств едва хватало, чтобы этому неблагодарному человеку глотку не перекусить.

— Ты за себя не бойся, — нахмурился Астахин. — И на суде остальным передай, их шкуры не продырявят. Кому вы нужны. Вышак мне упирается.

— А сам?

— А я другой способ удумал.

— Это какой же?

— По ночам голову ломал. Но, чую, лучшего не придумать.

Леонид выкатил глаза на отца. Тот поднял голову к потолку камеры, будто молитву какую читал про себя, даже губы зашевелились, глаза закрылись. Измождённое лицо и вся его тощая фигура подрагивали. Кудрявая голова и большая борода тряслись от нервного возбуждения.

«Не тронулся ли часом башкой? — зародилась тоскливая мыслишка у Леонида. — Ничего удивительного нет, столько времени под прессингом у следователя одному да в крысоловке этой».

Леонид пробежал по камере глазами, обмер, подметив в углу перед собой огромное паучье гнездо. Ему даже почудилось, что невидимая отвратительная тварь сверлит его из скопища паутины ненавидящими жадными зрачками, угадывая мгновение броситься, вцепиться и упиваться его кровью. Вскрикнув, как от прикосновения этого мерзкого насекомого, Леонид сорвался с места, схватил подвернувшееся под руку тряпьё с нар и, не помня себя, бросился в угол, сбил ненавистное гнездо под ноги и яростно начал топтать.

— Стой! — заорал Астахин, но было поздно.

Леонид плясал над мерзким созданием.

— Не к добру! — вырвалось у Астахина. — Тебя что, ничему здесь не научили?

— Ненавижу кровопийц! — удовлетворённо разглядывал под ногами тёмное пятно Леонид.

— Паук — это же первый хозяин хаты, тебе что же дружки твои забыли объяснить? — негодовал Астахин. — Даже паутину сметать запрещается, а ты его по полу размазал…

— Никчёмная примета! — отмахнулся Леонид. — Для слабаков. Пауков и блох давить надо и среди зверья, и среди людей.

— Вот ты чему тут нахватался, — оглядел отец сына, словно только узрел в нём ранее неведомое. — Говоришь неплохо. Такой же на деле?

— А что дело? — плюхнулся на нары Леонид. — Я к тебе с настоящим делом и прислан. Зря ты отказываешься. Они — серьёзные ребята. Чё бабки жалеть? Они нам жизнь спасут.

— Ты что, не понял меня? — оборвал сына Астахин. — Тебе же сказано, другое я надумал. Считаю, мой вариант беспроигрышный. И дешевле обойдется. И все по закону.

— Свихнулся, не иначе, — опять не сдержался Леонид. — Где это видано? Чтоб с кичи да на чистую халяву!

— Не говорил тебе следователь, что я голодовку объявлял? Не слышал? По камерам не передавали?

— Какой там? Как в колодце!

— Добился я своего. С самим генералом встречу имел.

— Да что ты?

— Следак, значит, всё в секрете держит, — размышлял меж тем сам с собой Рудольф. — Ну что ж, наверное, тоже правильная тактика…

Он поизучал некоторое время расцветшее от приятного изумления лицо сына и продолжил:

— Хотел уговорить его на уступки. Козыри припас. Всё тебе знать необязательно, только интересный у нас разговор получился. До утра беседовали. Чего рожу корчишь? Не веришь?

— Верю. С чего бы тебе врать?

— Только генералу все мои козыри по боку. Он и слушать меня особенно не стал. Про все мои старые услуги напрочь забыл. Разговаривал со мной, как будто никогда обо мне и не слышал.

— Удивляться нечему…

— А мысли нужные во мне, сам того не ведая, зародил. Долго я потом над его речами и напутствиями размышлял. Они у меня в голове, как на магнитофонной плёнке затвердели. Я их опосля слово в слово повторял и анализировал.

Астахин со значением кинул взор на застывшего во внимании сына.

— Много полезного он мне поведал. Прямо, как говорится, разжевал и в рот положил. Это я поначалу кипятился, обиделся и вообще телегу гнал по недомыслию. Уже в камере, когда коротал ночи бессонные, истину узрел. Вот его советами и воспользуюсь. Скажу тебе по секрету, я уже и со следователем поделился.

— Со следаком! — ахнул Леонид.

— Нет, не напрямую, конечно, — остановил сына Астахин. — Следаку знать не положено. Я ему заявление сделал. Устное пока. А письменное на суде подам. И суд весь разлетится к едрене фене.

— Это что же за бомба?

— Вот именно. Верно ты подметил, — оживился Астахин. — Бомбой это заявление и будет. Достанется многим. Особенно прокурору достанется.

Леонид ничего не сказал, только, вникая, морщил лоб.

— Следователь проговорился вгорячах, что государственное обвинение поддерживать по нашему делу будет сам… главный. Ну, этот… главный заместитель прокурора области…

Леониду эти комментарии абсолютно ничего не прояснили, наоборот, только ещё больше пухла голова. Он резво замотал ею, чтобы лучше соображать. Не получалось.

— Чего же хорошего ждать от главного? — так и не понял он. — Всех нас замордуют! Главный прокурор небось по-пустому в суд ходить не станет?

— Вот! — обрадовался Астахин. — На это и рассчитан мой ход! Он дело уже изучает, готовится к процессу. Задачку перед ним поставили. Вышку будет просить. Правильно я рассуждаю?..

— Ну? — сник Леонид.

— А я ему свою бомбу ахну! — вскочил на ноги Астахин и в пылу чувств вверх правую руку выбросил со сжатым кулаком.

Он постоял так некоторое время, переждал экстаз, опустил глаза на сына:

— Есть у них такое правило. Если по делу вышак светит подсудимому, всё рассматривается с особым пристрастием. Чтобы потом приговор не полетел. Чтобы не отменили его. Это же грандиозный скандал может быть! Поэтому новые заявления подсудимых на сто процентов проходят, то есть удовлетворяются. А тут я их и ошарашу!..

— Но для этого что-то мараковать надо, — засомневался догадливый Леонид. — Не просто так, с бухты-барахты.

— А ты что думал? Конечно, — отец хмуро глянул на несмышлёныша. — Скажу судье такое, что у него глаза на лоб вылезут!

— Ну… — разочарованно протянул тот. — Кому брехня несуразная нужна? Кроме вреда, никакой пользы…

— Хватит! — отрубил Астахин. — Для нашего дела вполне достаточно. Моё заявление проверять надо будет. Встанет прокурор, конечно, возражать начнёт. А я своё буду гнать! Это же проверять надо! А кто будет?.. Суд?.. Не имеет полномочий. Он должен моё заявление рассмотреть. И всё. При таком раскладе ему удовлетворять надо моё заявление. Значит, прокурора в шею из процесса. Вот она, победа!

— Не рано ли радуешься? В суде простаков нет. Так тебе и поверят…

— Ты ничего не понял… — горько усмехнулся Астахин. — Гром среди ясного неба грянет. Проверку надо будет проводить Москве об этом чепэ, строчить свои выводы. Закрутится такая карусель!

— Ну-ну… — сомневался Леонид. — С трудом во всё верится.

— Да брось ты! Нюни разводишь! Главное, проверка затянет всё уголовное дело, а там неизвестно ещё, чем следствие окончится. Новый