И тут же ватага ребятни сорвалась с места и стремглав умчалась в город. Они гордо несли перед собой маленький кораблик, не зная того, что на его грот-мачте[31] реет российский стяг. Ребята скоро разнесут весть о чудесных корабликах московитов по всему городу, а заодно и слова Алексея Никифоровича о том, что таких же кораблей, но очень больших и очень грозных у северного соседа видимо-невидимо.

Андрей Яковлевич расположился на небольшом коврике напротив Голубой мечети и вслух читал суру[32]. Его было совершенно не узнать. Седовласый дервиш с огромной бородой говорит о мире как благе, дарованном мусульманам самим Аллахом. И горе тому гордецу, который подумает иначе. Его голос разносился по всей площади. Люди останавливались и прислушивались к речам дервиша. Шли к нему. Помаленьку к святому человеку подходили всё новые и новые люди. Образовалась огромная толпа народа. Многие уже успели привыкнуть к нему. Ходили к нему каждый день, чтобы поговорить о жизни. Люди знали уже, что дервиш прибыл в Стамбул издалека и очень много чего на своём веку успел повидать. Некоторые слушатели интересовались: не пойдут ли персы на Порту войной? Дервиш терпеливо разъяснял людям суть вещей и говорил, что дороже мира и спокойствия в семье у человека ничего не должно быть. Дети должны жить, а не умирать на войне ради наживы богатых. Многие люди согласно кивали головами и спрашивали, что для крепкого мира нужно сделать? Другие говорили, что на севере живут не мусульмане, и их можно грабить и угонять в рабство. Вроде как Коран запрещает это делать только в отношении единоверцев. Дервиш же прорицал о том, что скоро в Стамбул придёт сильный корабль из Северной страны с посланием мира, и если султан отвергнет его предложение, то сюда придут чёрные тучи таких кораблей, и тогда все погибнут в пламени адского огня вместе с детьми и стариками, а молодые все будут убиты на войне. Ничего не останется. Даже почти весь город сгорит. А кто и спасётся, будет жалеть о том, что спасся.

– Аллах завещал нам жить в мире со своей душой, а разве может быть мир в душе праведника, если от сердца Стамбула – Голубой мечети – останутся одни руины? Где тогда преклонит голову перед Аллахом правоверный? Мы не сможем сберечь мощи нашего Пророка, и они будут осквернены. Не будет нам тогда прощения ни от Пророка, ни от Аллаха! – уже высоким, резким тоном завывал седой «дервиш» и сурово сверлил взором собравшихся возле него людей. – Если мы не будем разумными, вот тогда и наступит конец нашего мира! Тогда ни мы, ни наши дети не будут достойны Рая! Аллах отвергнет нас всех и ввергнет в огонь. Там сгорят наши души! В страшных муках и страданиях!

Люди с благоговением слушали святого старца. Просили ещё поделиться с ними своей мудростью. Андрей Яковлевич никому не отказывал. Со всеми разговаривал и людям уже стало казаться, что он здесь был вечно. Кто-то давал мудрому дервишу деньги, а кто-то оставлял для него еду. Николай тоже послушал, о чём с народом говорит его друг. Мало чего понял из сказанного, но оставил Андрею Яковлевичу еду, а вместе с ней и замаскированные под продукты новые аккумуляторы для рации. Задерживаться и привлекать к себе лишнее внимание публики он не стал. Коротко обменялись взглядами. Пока внедрение в образ дервиша у Андрея Яковлевича проходило совсем неплохо. Если так дела пойдут дальше, то Андрей Яковлевич может стать святыней не только Стамбула, но всей империи. Никто из разговаривавших с ним людей не остался равнодушен. Бывший дипломат умел общаться с народом. Даром что много лет отслужил у Ивана Васильевича главой Посольского приказа.

Обратно во французское посольство Николай шёл через другой базар. Этих базаров в Стамбуле было великое множество. И больших, и маленьких. Его внимание привлекла симпатичная парочка. Женщина разглядывала разноцветные шелка, мужчина же смотрел на начинающуюся свару у соседней лавки. Там продавец на повышенных тонах спорил с двумя покупателями. Те обвиняли его в низком качестве товара. Показывали дырку в отрез шерстяной ткани и обещали поколотить продавца. Но торговец заявлял, что его ткани самые лучшие в Стамбуле, а покупатели сами проделали ножом дырку в ткани, чтобы получить от него деньги. Свара вот-вот могла перерасти в драку. Мужчина оставил жену разглядывать отрезы шёлка, а сам отправился успокаивать шумных покупателей. Николай оглянулся по сторонам. Опыт бывшего опера подсказывал ему, что что-то здесь нечисто. Слишком уж театрально размахивает рваным куском ткани бородатый османец, да как-то не слишком натурально повизгивание его напарника. Даже не зная языка, натренированный на допросах опер быстро отделял ложь от правды. Недалеко от женщины Николай заметил человека, который время от времени бросал на неё короткие взгляды. На противоположной стороне базара, на высокой стене стоял мужчина в дорогой одежде. Хоть состоятельный незнакомец и увлечённо смотрел на разгорающийся спор, но взгляды этих двух мужчин иногда пересекались. Николай предположил, что работают карманники, и переместился поближе к увлёкшейся покупками женщине. Торговец рассыпался перед богатой покупательницей бисером. Предлагал и то, и это, а женщина всё не торопилась покупать. Наконец она решилась, попросила продавца отмерить на платье ярко-жёлтого шёлка. В это время свара у соседней лавки уже переросла в драку. Муж женщины бросился разнимать дерущихся. Супруга же так внимательно следила за отмеряющим ткань продавцом, что не замечала вокруг себя ничего. И в это время Николай увидел, что богатый незнакомец дал сигнал затаившемуся воришке. Тот с ловкостью рыбки плавно заскользил вдоль рядов. Стремительно сблизился с увлёкшейся покупками женщиной и неожиданно вытащил из-за пояса кривой нож. Резко замахнулся и уже хотел всадить его под лопатку беззащитной женщине, но… Ему не дали сделать чёрное дело. Площадь внезапно огласил дикий крик. Женщина обернулась и испуганно посмотрела на стоящего за её спиной Николая. Он крепко держал за руку коварного убийцу, а тот пытался вывернуться. Теперь уже кричали двое. Женщина от страха, а убийца от боли. Николай ему, не церемонясь, вывернул до хруста руку.

На испуганный крик жены, выхватывая на ходу из ножен саблю, бежал её муж. Он оставил двух склочников, а те как по команде тут же удрали прочь с базара. Николай, не обращая внимания на крики разбойника, отобрал у него нож. Оглянулся на стену, но на ней уже никого не было. Подбежал растерянный муж. Принялся успокаивать свою жену и одновременно благодарить чужеземца за спасение своей супруги. Николай лишь улыбался. Он ничего не понимал из сказанного ему. Вскоре прибежали стражники. Мужчина им что-то сказал, и те увели разбойника прочь. Как Николай понял, муж женщины обладал какой-то властью над янычарами. Незнакомец представился Муратом, а жену назвал Айгуль. Она, как и муж, прижав руку к сердцу, с достоинством поклонилась Николаю.

Новый знакомый жестом пригласил Николая следовать с ним. Идти оказалось не так и далеко. Вскоре они втроём зашли в двухэтажный дом, первый этаж которого был каменным, а второй – деревянным, с нависающим над улицей широким карнизом. Поднялись наверх, в самую большую комнату. Весь пол в ней был устлан толстыми коврами, а из мебели стоял только огромный диван, на котором можно было усадить с полсотни человек, да низенький круглый стол, с которого удобно кушать только сидя на полу. Николая, как почётного гостя, усадили по центру дивана среди множества мягких подушек, и, пока срочно готовили праздничное блюдо в честь чудесного спасения любимой жены хозяина дома, предложили гостю попробовать горячий розовый щербет, Мурат сидел рядом и чего-то терпеливо ожидал. Оказалось, что ждали переводчика, за которым он уже успел отослать слугу. Переводчик был молодым османцем, несколько лет прожившим во Франции. Он вежливо поклонился Николаю и хозяину дома и тут же приступил к своим обязанностям. Николай и Мурат официально представились друг другу, после чего хозяин дома снова заговорил, а переводчик продолжил переводить сказанное им: