тоже пойти? – спрашиваю я у Джека, когда он уходит.

– Не переживай, Бен ее найдет.

Я откидываюсь на стуле, но не в силах последовать его совету. К счастью, через минуту-другую, когда я уже успеваю придумать всякие ужасы, которые могли приключиться, знакомый голос отвлекает меня от тревожных мыслей.

– Кейт?

– Джулиан! Привет! Не знала, что вы тоже в числе приглашенных.

– Нет, я просто заглянул, потому что Молли сказала, что вы здесь.

– Вы ее видели?

– Э-э… да, – смущенно говорит Джулиан, – она сидела на ограде у отеля с какими-то молодыми людьми.

– Понятно.

Только бы не с Чесни, молюсь я.

– Мы можем поговорить? – спрашивает Джулиан. – С глазу на глаз?

Я смотрю на Джека.

– Конечно, – любезно говорит он. – Все в порядке.

– Я недолго, – говорю я, целуя его в щеку.

Я следую за Джулианом в симпатичный садик по другую сторону отеля. В воздухе веет вечерней прохладой, и это создает приятный контраст после духоты банкетного зала.

Мы находим скамейку и садимся в наступающих сумерках.

– Что стряслось? – спрашиваю я.

– Я уезжаю из Сент-Феликса, – говорит Джулиан. – Завтра рано утром, и я хотел поговорить с вами перед отъездом.

– Вы уезжаете… но почему? Все почти разрешилось. Вы не можете сейчас уехать, Джулиан.

Уезжая из Пензанса, мы клятвенно пообещали Мэгги, Сьюзан и ее дочери, что не скроемся с фотографиями и оригиналом Уилфреда Джоунза, после чего события стали развиваться с огромной скоростью. Сначала я отправилась к Джулиану и рассказала то, что узнала от Мэгги, а также показала фотографии и картину. Его реакция была неоднозначной. Сначала он испытал потрясение, затем его охватила печаль – у него даже выступили слезы от стыда за то, что сделал его отец, а после он твердо решил все исправить.

– Возможно, ваш отец вовсе не крал картины, – сказала я, желая немного смягчить удар. – Возможно, он где-то на них наткнулся или купил у настоящего вора.

– Бросьте, Кейт, – сказал Джулиан. – Вы сами-то в это верите? Мы знаем, что отец был тогда в Сент-Феликсе, а вскоре отправился в Америку. Нетрудно сложить два и два и понять, что к чему. Ему представилась возможность воспользоваться чужим талантом для продвижения собственной карьеры, и это сработало.

– Но зачем ему было возвращаться через несколько лет и покупать домик Фредди, то есть Уилфреда? Он что, хотел проникнуться этим местом?

– Из чувства вины? Может, у старикана были какие-то моральные принципы?

– Возможно. Да-да, Джулиан, – сказала я, когда он скривил губы. – Возможно, он испытывал угрызения совести, купил коттедж и повесил в нем репродукции картин Уилфреда. Никто не догадывался, зачем, но он-то знал, что копии картин вернулись туда, где были созданы подлинники.

– Спасибо, Кейт, что пытаетесь меня ободрить, но это лишнее. Я хорошо знал папашу. Он вполне мог совершить такое и не испытывать никакого раскаяния. Не стоит питать иллюзий.

Мы с Джулианом и Джеком отправились в Лондон, чтобы встретиться сначала с адвокатом, а затем с экспертом-искусствоведом, которого Джулиан хорошо знал, и с того момента события понеслись как снежная лавина.

Как мы с Джеком ожидали, фотографии Мэгги стали достаточным доказательством того, что Уинстон Джеймс не был создателем большинства картин, которые ему приписывались. Снимки не только запечатлели Уилфреда Джоунза в процессе работы над своими теперь уже хорошо известными полотнами, но на них также были видны другие его работы, в разной степени законченности, висевшие на стенах домика. Это, а также подаренный Фредди подлинник, который Мэгги бережно хранила долгие годы, вместе с ее письменным свидетельством, должны были стать достаточным основанием для того, чтобы дискредитировать Уинстона Джеймса и восстановить в правах Уилфреда Джоунза – чтобы он был признан не только мировым художественным сообществом, но и городом, в котором прожил всю свою жизнь.

И что стало для меня полной неожиданностью, вскоре этой историей заинтересовались средства массовой информации, и мне пришлось учиться давать интервью и сниматься для местных и общенациональных новостей. К счастью, Джулиан и его компания для большинства журналистов не представляли никакого интереса – им было важно узнать, как мне удалось распутать и раскрыть это дело.

Джек оставался в тени, но оказывал неоценимую помощь с организацией, равно как и Джулиан, который тоже, по понятным причинам, старался держаться в стороне.

Неудивительно, что в дело вмешалась полиция, но после предварительного следствия они пришли к выводу, что Джулиан не знал о совершенной отцом краже, а также о том, что тот выдавал картины за свои. У Джулиана был очень хороший адвокат, вместе с которым они работали над тем, чтобы вывести компанию из-под удара, и были все основания надеяться на то, что все закончится к общему удовлетворению.

Кроме того, Джулиан посодействовал нам в реализации плана по созданию в Сент-Феликсе «Общества Уилфреда Джоунза». Живых родственников у Фредди не было, поэтому учреждение дома-музея не вызвало никаких возражений.

– Именно поэтому я уезжаю, – говорит Джулиан, когда мы сидим в садике отеля. – Здесь для меня все кончено, мне тут нечего делать. Вы с Джеком все распутали, я больше вам не нужен. Кроме того, если выяснится моя причастность к организации нового общества, у вас могут быть проблемы. Вам не нужна подмоченная репутация, а значит, это начинание не должно иметь никакого отношения к моему отцу.

– Но вы нам так помогли, Джулиан, – говорю я. – Не уезжайте, пока новая галерея не заработала в полную силу.

– Боюсь, не могу. Хочу воспользоваться маминым наследством и совершить небольшое путешествие.

– Куда?

– Куда глаза глядят. Я хочу увидеть мир, Кейт. Благодаря вам я понял, что даже в таком местечке, как Сент-Феликс, есть много разных людей и новых возможностей. Если здесь так, то представляете, сколько их во всем мире! До встречи с вами я даже не задумывался над тем, какой ограниченной жизнью живу! Привилегированной – да, но ограниченной! Вы открыли мне глаза, Кейт, и я всегда буду вам за это благодарен.

Странная штука – жизнь, думаю я, обнимая Джулиана. Если бы несколько месяцев назад, когда я познакомилась с ним, мне сказали, что я буду обнимать его и желать ему счастья, я рассмеялась бы в лицо. Тогда Джулиан казался невероятно недалеким человеком – довольным собой и своим положением, – но время и очень странные обстоятельства доказали обратное.

– Вы точно не можете остаться на открытие галереи? – снова спрашиваю я. – Конечно, коттедж пока не готов, но будет правильно, чтобы вы присутствовали. В конце концов, он принадлежал вам.

Джулиан предложил, чтобы старый домик Фредди стал галереей, чья экспозиция включала бы все его картины, а также копии принадлежащих Мэгги фотографий, изображающих процесс их создания. Пока дело немного тормозилось из-за имущественных вопросов, но мы надеялись, что в скором будущем галерея откроется.

– Нет, не могу. – Джулиан качает головой. – Но, может быть, вы отправите мне фотографии на «мыло»? В наши дни wi-fi есть даже в самых удаленных уголках планеты!

– С удовольствием, но только в обмен на фотографии из ваших путешествий.

– Буду рад держать вас в курсе, Кейт. Это само собой.

– Я вам почти завидую, – говорю я. – Отправляетесь в путешествие, а мы остаемся здесь, в одном из удаленных уголков Корнуолла. Надеюсь, ваша цель – не дебри Амазонки?

– А по-другому вы не захотели бы, – улыбается мне Джулиан. – Вам тут нравится. А вы нравитесь Сент-Феликсу. И потому у меня для вас есть сюрприз.

– Да ну? И что это?

– Если я скажу, сюрприз не получится. И больше не спрашивайте, на днях вы все