Этот второй страж сумел найти в себе силы и воздержался отвопля. Вместо этого он произнес несколько слов, еще неизвестных в человеческоммире. По стратегическому замыслу Тартара слова эти должны были войти вругательную моду планеты только через восемьдесят лет. Ныне же они существовалилишь в виде проектируемых звукосочетаний и были не поняты широкойобщественностью. Что же вы хотите? Времена определяют сознание. Неандерталецтоже не обиделся бы, если бы его настойчиво послали на деревню к бабушкесобирать помидоры. Максимум попытался бы уточнить: какие помидоры? Что имеетсяв виду под деревней? Да и бабушку давно съел пещерный медведь, которого в своюочередь год спустя съели дедушка и папа.

Ирка не запомнила, когда к трем стражам, не считая того, сбородкой, который уже познакомился с газовым ключом Эссиорха, присоединилисьеще пятеро. Бой превратился для нее в множество отдельных стычек. Один размертвенно-лунный клинок пронесся так близко, что отрубил прядь разметавшихсяволос. «Значит, шлем я уже потеряла», – мелькнуло и сразу забылось.

Дважды она видела Эссиорха, который поднимал и опускалгазовый ключ с упорством психопата, который не сумел открутить в ванной вентильи от досады вознамерился разнести всю раковину. А потом глаза Ирки вдругвыхватили из суеты боя Мефодия и Дафну. А эти откуда здесь взялись? Ирка незаметила, чтобы дверь резиденции открывалась. Небось вынырнули из переулка,когда бой был уже в разгаре, и сразу попали под раздачу пинков иподзатыльников.

Ирка залюбовалась скупыми, четкими, естественными движениямиМефодия. Он и его меч казались неразделимыми. Хорош, будь он неладен, хорош. Икак такого забудешь?

Меч Буслаева серебрился, очерчивая вокруг Дафны границу, которуюстражи мрака не рисковали пересекать. Ирка испытала ревнивое раздражение. И этасветлая тут! И разумеется, со своей многозарядной дудочкой! Стоит и под защитоймеча Мефодия атакует стражей штопорными сглазами. Интересно, они с Мефомотрабатывали раньше бой в паре, или это так, фантазия на тему с мира по нитке,с бора по сосенке? А эта восхитительная в своей небрежной продуманностиприческа светлой! Волосы Даф выглядят так, будто двое парикмахеров ухаживают заними круглосуточно, хотя на самом деле девчонка вообще небось не смотрится взеркало.

«Я должна ее любить! – напомнила себе Ирка и тотчас, неудержавшись, с раздражением подумала: – А вот никому я ничего не должна!»

Она испытала так много противоречивых чувств, что пропустилавыпад в нагрудник. Сознание Ирки затуманилось. Его заполнили воющие холодныетени Тартара, сотканные из бесконечного ужаса. «Если это и есть мрак, то лучшеуж забвение», – подумала Ирка, с усилием выталкивая из мыслей этот кошмар.

Самое забавное (хотя забавно, это, по-моему, только авторам,проливающим кофе на клавиатуру компьютера), что даже в момент растерянности,когда мысли Ирки были далеко, тело ее продолжало не без успеха сражаться.

Копье раз за разом возвращалось, и она метала его поисчезающим целям, сразу смещаясь, чтобы не пойти в мелкую нарезку, когда стражматериализуется для ответного удара. Больше Ирка не отвлекалась на посторонниемысли и целиком отдалась битве.

В следующий раз фотовспышка памяти сверкнула, выхватив изярости боя большое красное лицо. Лицо было довольно устойчивой мишенью, и Иркаедва не метнула копье, как вдруг осознала, что это Улита.

Откуда она здесь взялась и на чьей стороне сражается? Ответпришел почти мгновенно, когда шпага Улиты прочертила вертикальную борозду нащеке одного из стражей мрака.

Тот, не поморщившись от боли, ударил Улиту рукоятью меча.Отважная ведьма без чувств растянулась рядом с Багровым. Добивать Улиту стражне стал: видно, не имел на этот счет никаких указаний. К тому же Ирка ужеразмахнулась, чтобы метнуть копье, и страж счел, что уйти вовремя куда мудрее,чем уйти вперед ногами.

Опасаясь за Улиту и Матвея, валькирия пробилась к ним,готовая поразить всякого, кто попытается их добить. Гнев – спокойный,целеустремленный гнев боя – мало-помалу заполнил все ее существо и передалсякопью.

Бой шел с переменным успехом, когда между сражающимисявозникло нечто, напоминающее сотканный из огня мыльный пузырь. Просуществовавне больше секунды, пузырь лопнул, ослепив всех струями голубоватого света. Вцентре пузыря стоял Арей. Длинный шрам делил его лицо на две неравные части.Крупные ладони помещались на рукояти двуручного меча, который пока относительномирно лежал на его плече. Маленькие, глубоко посаженные глаза скользнули поЭссиорху, валькирии, Мефу, Дафне, замершей с флейтой у губ, и наконецостановились на одном из темных стражей.

– Добрый вечер, Хаким! – спокойно приветствовал его Арей.

Хаким не стал терять времени на слова и ограничился кивком,сухим, как небезызвестный скелет воблы. Этот Хаким был странноватый страж дажедля разномастных слуг мрака. Плосколицый, с высокими залысинами, возрастасамого неопределенного. Больше всего ему подходило определение «никакой». Чертылица были у него стерты и маловыразительны. Но даже не это бросалось в глазапрежде всего, а то, что вокруг пояса у него была обмотана цепь, на которойвисела толстая трясущаяся карлица размером не больше щенка мопса.

Карлица безостановочно визжала, царапалась и испытывалапатологическую страсть к деньгам. Стоило ей увидеть хотя бы копейку, онаначинала кидаться и натягивать цепь, рискуя задавиться. Хаким называл своюкарлицу Римма, а полностью: Римма Хакимовна. Была ли эта карлица егонаказанием, или он держал ее забавы ради, как домашнюю зверушку, судить неберусь. Иногда он, впрочем, забавлялся, бросая карлице копеечку так, что она немогла дотянуться и визжала, гремя цепью. Вторым определяющим свойством карлицыбыла ее редкостная лживость. Она врала постоянно и неостановимо, сама незапоминая своей лжи и путаясь каждое мгновение. Порой это бывало даже забавно.При случае Хаким использовал свою Риммочку и как метательное оружие: забрасывалее в волосы врагам, давал вцепиться и дергал на себя.

– Разве я приглашал тебя, Хаким? Напоминаю, что гости – этопраздник души только при предварительной договоренности сторон и согласованиивремени визита, – сказал Арей.

Огромный двуручный меч в его ладонях казался игрушечным.Лезвие шло нетерпеливой рябью. Как и меч Мефа, оно вечно жаждало крови и теперьволновалось, видя столько голов, которые можно снести.

– Нам приказано сопроводить стража Дафну в Тартар. У наспредписание! – тревожно произнес Хаким.

Карлица кривлялась, бегая между ног хозяина и обматывая ихцепью. При упоминании предписания она сделала круглые глаза и высунуласиневатый, с прожилками язык. Заметно было, что уважает бумажки.

Арей небрежно взглянул на пергамент.