— Так что у древних была мудрость, и мы можем многое почерпнуть из истории.

Нэй прищурился:

— Эту технологию никто не использует. Наша современная связь строится на принципах квантовой телепортации. Нельзя отследить сообщение, а радиосигнал можно перехватить куском проволоки.

Губы его презрительно скривились.

Мел покачал головой и погладил корпус своего передатчика, встал на его защиту:

— Это если искать этот сигнал. У вас же на кораблях нет приемников.

— Нет, конечно. Каменный век.

— На самом деле, каменным веком называют совсем другой период, если говорить о Земле, — педантично поправил он Коперника. — Естественно, эта технология несовершенна. Радиоволны распространяются со скоростью света. Во многих случаях этого недостаточно, но в планетарном масштабе вполне. И пираты активно пользуются этой связью.

Возвращались мы с Коперником в свое убежище в молчании.

Мое молчание было многозначительным и торжествующим, а его — нет. Я решила, что проявлю милосердие к его мужской гордости, но мне стоило титанических усилий не начать бегать вокруг капитана кругами с победным: «Я же говорила»!

— Ты так радуешься, потому что услышала слово «передатчик»? — Коперник все-таки не выдержал.

— Угу, — откликнулась я и одарила его улыбкой.

— Ты же понимаешь, — начал он, но осекся.

Губы его плотно сжались.

Я посмотрела на него с уважением, — он оценил свои шансы на победу. И я замолчала. Зачем лишний раз пинать Коперника, когда я и так знаю, что была права.

Мне не терпелось рассказать ему о странной силе земли, которая убила друзней. Все-таки это нельзя сбрасывать со счетов. Уже в который раз я сталкиваюсь с магической аномалией.

— А я в детстве ловил друзней, — неожиданно сказал Нэй и усмехнулся. — Надо же, почти ничего не помню о Цитре, а как ловил в саду этих тварей и сажал в контейнер — помню. Еще помню, как отец бесился, когда я приходил весь в слизи. Мне это особенно нравилось.

Он посмотрел на меня и рассмеялся, очень искренне и весело.

Я насупилась:

— Мне кажется, я до конца жизни не отмоюсь. Так и буду ходить и вонять.

— Я тебе помогу.

На этот раз Коперник сам натаскал воды, бросил в ведра греющие пластины, и мы принялись ждать. Тут я почувствовала, как устала. Ко всему нужна привычка, и спина моя просто разламывалась.

Я потянулась.

— А мама? — спросила я Нэя. — Она тоже ругалась?

— Ее я совсем не помню, — ответил он. — Это странно, какие-то обрывки образов. Чаще всего я почему-то вспоминаю руки, которые протягивают мне чашку, и все, больше ничего.

— Странно.

Я начала мысленно перебирать варианты: кто-то поработал с памятью Коперника, или естественные защитные механизмы скрыли воспоминания, а значит, произошло какое-то травмирующие событие. Интересно.

— А что ты еще помнишь о жизни здесь?

— Да особенно ничего.

Вода согрелась, и мы переместились в душевую. Я с удовольствием скинула с себя грязные тряпки. Я была не против помощи. Когда Нэй вылил на меня восхитительно теплую воду, я едва не замурлыкала от удовольствия. А потом, когда он принялся наносить очищающую пену массирующими движениями, мне захотелось его расцеловать.

— А все-таки сохранились еще какие-то воспоминания? Может, праздники. Не знаю, любимые игрушки. А что ты делал потом с этими друзнями, которых сажал в банку?

— М-м-м… отлет с Цитры… немного. Мы тогда не вернулись с прогулки, а приехали в космопорт. Корабль был такой огромный, отец командовал. Я стоял рядом. Он иногда повторял, что мы все скоро улетим. И мне так страшно было, но при этом очень радостно.

Коперник продолжал массировать мне спину.

— Тебе всегда космос и корабли нравились?

— Да, — прозвучало очень искренне.

— И все-таки что-то не так с этой планетой. Колдовство странное, и проклятия.

Нэй развернул меня и притянул к себе.

— И ведьмы… — он улыбнулся.

— Да, местные ведьмы очень странные, мне бы хотелось…

— Я, кажется, знаю, чего бы тебе хотелось, — с улыбкой сказал он.

Как же мне нравится, когда у него в глазах вспыхивают эти огоньки, а голос становится хрипловатым и глубоким. До мурашек.

Нэй продолжал меня поглаживать, это сильно отвлекало от мыслей о судьбах планеты, о колдовстве и о чем мы вообще говорим. Зачем мы говорим.

— Не хочешь говорить о прошлом? — Я на секунду прервала поцелуй. — Это твоя стратегия?

— Скорее, тактический ход.

Он снова поцеловал.

А ведь Нэй серьезно опасается, что я начну задавать всякие вопросы на тему бегства с Цитры. Ну или не бегства, а «большой эвакуации». Понятно, что у каждой стороны была своя правда. Даже у ведьм с их проклятием, наверняка, все начиналось с хорошей идеи. Почему-то так всегда происходит — самые замечательные идеи оборачиваются самыми ужасными последствиями.

Я не очень удачно повернулась и задела ногой ведро, ручка жалобно звякнула.

— Ой! Так я останусь в пене.

— Здесь тесно, — подтвердил Коперник. — Сейчас.

Движения его стали четкими. Я не успела оглянуться, как от пены не осталось и следа, распаренная кожа приобрела нежный розовый оттенок. А меня завернули в простыню, которая использовалась у нас вместо полотенца.

— В постель, Марта, — сказал он хорошо поставленным командным голосом.

— Знаешь что, Нэй, — я склонила голову набок и внимательно посмотрела на него. — Вот когда приказ интересный, его даже не хочется обсуждать.

Еще одно утро в убежище сталкеров. Выспаться снова не получилось, а Сильва, как мне показалось, с изощренным злорадством громко колотила в дверь.

— Марта, я нашла тебе работу. Марта!

Я тяжело вздохнула. Это не та новость, что могла меня порадовать. Так и норовят нагрузить чем-нибудь. Поэтому я решила — инициативу нужно брать в свои руки.

— Нэй, — сказала я серьезно. — Я придумала себе занятие.

Он удивленно на меня посмотрел.

— Думаю, что местные справятся… с чем там они обычно справляются и без меня. Вчера пыталась тебе рассказать…

В глазах Коперника не появилось и тени понимания. Похоже, он еще спал.

— Да и сам посуди, нам нужно убегать с планеты, противостоять ведьмам и прочим опасностям, а я уставшая, и спина болит. Нет. Никуда не годится.

— Мхм… — невнятно пробормотал Коперник.