С остальным был тоже полный порядок. Маккиннон забрался в кабину, взялся за рукоятки, приводящие машину в движение, и направил ее к караулке. С тех пор как вертолет улетел, его все игнорировали. Теперь он хотел, чтобы ему открыли Врата и впустили внутрь.

Вблизи караулки ошивалось несколько военных. По серебряной полоске, нашитой по краю килта, Маккиннон распознал легата и обратился к нему:

– Я готов к отправке. Будьте добры, откройте Врата.

– Без проблем! – ответил ему офицер и повернулся к солдату; серый килт без всякой нашивки означал, что это простой рядовой. – Дженкинс, передай на подстанцию, чтобы раздвигали. Скажи им – отверстие номер три, – добавил он, прикинув на глазок габариты «черепашки».

Дав команду, он перевел взгляд на Маккиннона:

– Я обязан напомнить вам, что вы можете вернуться назад хоть сейчас, если согласитесь подвергнуть себя госпитализации для лечения невроза.

– Нет у меня никакого невроза.

– Хорошо. Но если вы все-таки передумаете, то возвращайтесь к этому входу. С той стороны можно дать сигнал часовому, чтобы Врата открылись.

– Мне это неинтересно.

Легат пожал плечами:

– Возможно. Но нам тут частенько приходится отправлять беженцев в карантин. Будь моя воля, легко оттуда вряд ли бы кто вышел. – Офицера прервал сигнал тревоги. Солдаты, стоявшие рядом, резко рассыпались в стороны, на бегу срывая с поясов бластеры. Страшный зев стационарного бластера возник на крыше караульного помещения и нацелился на Барьер.

Легат, читая написанный на лице у Маккиннона вопрос, ответил:

– Подстанция готова открыть Врата. – Он показал рукой в направлении здания подстанции, потом повернулся лицом к Маккиннону. – Поезжайте прямо на центр отверстия. Ограничение стасиса требует гигантского расхода энергии. Если случайно заденете за край, придется собирать вас по кусочкам.

Яркая светящаяся точка возникла у основания Барьера как раз напротив того места, где они стояли. Она превратилась в полуокружность на угольно-черном фоне того, что было ничем. Скоро отверстие стало достаточно большим, и Маккиннон смог увидеть то, что лежало за образовавшейся аркой. Он с любопытством туда заглянул.

Отверстие было шириной футов в двадцать. Теперь оно уже больше не увеличивалось, но сквозь него были хорошо видны голые скалистые холмы. Маккиннон посмотрел туда и в бешенстве перевел глаза на легата.

– Меня обманули! – закричал он. – На этой земле человек жить не может!

– Перестаньте, – ответил тот. – Хорошая земля дальше, за холмами. И потом, никто ведь не заставлял вас туда ехать. Так что, раз уж решили – вперед.

Маккиннон покраснел и нажал на обе рукоятки сразу. Траки пришли в движение, «черепашка» медленно поползла вперед – прямо к Вратам Ковентри.

Уже проехав несколько футов по территории за Вратами, он обернулся. Барьер поднимался над ним стеной, и ничто не указывало, что в нем когда-то был проход. Возле того места, откуда он въехал в Ковентри, стоял небольшой сарайчик из листового железа. Маккиннон решил, что там-то и находится сигнальное устройство, о котором упоминал легат, но его это совершенно не интересовало, и он вернулся к изучению окружающей местности.

Перед ним, извиваясь между скалистыми холмами, лежала дорога. Поверхность ее была без покрытия и явно давно не ремонтировалась, но, поскольку дорога шла под уклон, «черепашка» могла выдерживать нормальную скорость. Маккиннон двинулся по этой дороге, но не потому, что она ему нравилась, просто это был единственный путь, который вел из местности, абсолютно не подходящей для его целей.

Кроме него, на дороге не было ни души. Маккиннона это вполне устраивало. Он не испытывал никакого желания встречаться с людьми, пока не найдет пригодную для жилья землю и не застолбит ее за собой. Но холмы вокруг не были безжизненными – несколько раз он замечал, что какие-то маленькие зверьки снуют среди скал, а временами блестящие бусинки глаз бросали на него тревожные взгляды.

Маккиннону поначалу даже в голову не пришло, что эти маленькие робкие твари, прятавшиеся в свои норки при его приближении, могли пойти ему в пищу – уж слишком они забавно выглядели, и, если честно, ощущение, что он здесь не один, хоть как-то согревало его изнутри. Но когда он подумал, что их и вправду можно использовать вместо дичи, то поначалу эта мысль вызвала в нем отвращение – обычай убивать развлечения ради исчез задолго до рождения Маккиннона, а промышленный синтез белка, начатый во второй половине прошлого столетия, привел к краху животноводства – сам ссыльный не помнил, чтобы когда-нибудь в жизни он пробовал настоящее мясо.

Но раз такая мысль все же пришла, надо было решать. Он ведь в любом случае собирался сам себе добывать пропитание. Хотя ему хватало запасов на ближайшее будущее, самое мудрое было их пока поберечь и воспользоваться тем, что предлагала сама природа. Он подавил свои эстетские предрассудки, твердо решив подстрелить одну из зверюшек при первом удобном случае.

Задумано – сделано. Он достал винтовку, зарядил и положил рядом с собой на сиденье. Как и водится по закону падающего бутерброда, дичь на ближайшие полчаса куда-то вся подевалась. Наконец, когда Маккиннон огибал очередной скалистый выступ, он увидел свою добычу. Она выглядывала из-за небольшого валуна, ее рассудительные глаза смотрели на него невозмутимо, но слегка настороженно. Маккиннон остановил «черепашку», тщательно прицелился, положив для уверенности ствол на кокпит. Будущая жертва тут же нахально выскочила на открытое место.

Маккиннон нажал на спусковой крючок, невольно напрягая все мышцы и зажмуривая левый глаз. Пуля, естественно, ушла вверх и вправо.

Но сейчас он был слишком ошеломлен, чтобы заметить это. Ему почудилось, что вокруг него взорвался весь мир. Правое плечо онемело, губы были разбиты так, будто кто-то с силой лягнул его в рот, в ушах противно звенело. Он страшно удивился, увидев ружье в своих руках в целости и сохранности, очевидно никак не пострадавшее в ходе этого инцидента.

Маккиннон отложил винтовку, выкарабкался из машины и побежал к тому месту, где только что был зверек. Однако ничего похожего на животное там не наблюдалось. Он обыскал ближайшую местность, но ничего не нашел. Удивленный, он вернулся к машине, решив, что винтовка испорчена и надо будет ее хорошенько проверить, прежде чем пускать в дело.

Между тем «жертва» с любопытством наблюдала за странными действиями человека из укрытия, куда она бежала, напуганная выстрелом. Животное было не меньше Маккиннона удивлено происшедшим, потому что было привычно к огнестрельному оружию не больше, чем сам Маккиннон.

Прежде чем снова завести «черепашку», Маккиннону пришлось заняться верхней губой, которая распухла и сильно болела. Из ссадины на губе сочилась кровь. Это обстоятельство еще больше усилило подозрение, что ружье испорчено. В романтической литературе XIX–XX веков, которую Маккиннон обожал, отсутствовали предупреждения о том, что, стреляя из винтовки, следует держать правую руку так, чтобы при отдаче ноготь большого пальца не вонзался вам прямо в рот.