– Что там делается с моими людьми, пока вы задерживаетеменя тут своими вежливыми улыбочками?

Он вздохнул:

– Я надеюсь, что он закончит до того, как мы к нимпридем. – Почти боль отразилась на его лице. – Это зрелище не дляледи.

Я попыталась высвободить руку, но он не отпускал. В глазахего больше не было печали, было что-то, чего я не могла прочесть.

– Я хочу, чтобы вы знали: это не моя воля.

– Отпустите меня, Томас.

Он позволил мне высвободить руку. Вдруг я испугалась тогo,что увижу в шатре. Я ни разу в жизни не говорила с Вивиан, а Грегори вообщеизвращенец гадский, но мне вдруг очень не захотелось видеть, что с нимисделали.

– Томас, она не?.. – начал Гидеон, но Томасперебил.

– Пропусти ее, – сказал он. – У нее тольконожи.

Я не побежала в шатер, но к этому было близко. Ричард где-торядом сказал:

– Анита!

Я слышала, что он меня догоняет, но ждать не стала. Откинувполог, я шагнула внутрь. Там была только одна арена – центральная. Грегорилежал с обнаженной грудой посреди арены, руки связаны за спиной толстой серойлентой. Он был сплошь покрыт синяками и порезами. В ногах блестели кости,мокрые и зазубренные, пробившие кожу изнутри. Сложные переломы – вещь оченьпротивная. Вот почему он не мог идти сам. Ему переломали ноги.

Тихий звук заставил меня броситься по пролету вперед. Вивиани Фернандо тоже находились на арене. Их я не сразу заметила, потому что онибыли рядом с барьером.

Вивиан подняла голову. Рот ее был заклеен лентой, один глаззаплыл так, что его не было видно. Фернандо пихнул ее снова лицом в пол, дернувза связанные за спиной руки – показывая, что он с ней делает. Он вытащил себяиз нее, мокрый, только что кончив. Похлопал ее по голому заду, шлепнул слегка.

– Отлично было.

Я уже шла к нему по песку арены. Значит, перелезла черезбарьер в платье до пола и на высоких каблуках. Не помню, как это вышло.

Фернандо встал, застегивая ширинку и ухмыляясь.

– Не договорилась бы ты насчет ее освобождения, мне быне дали ее тронуть. Мой отец ни с кем не делится.

Я шла. Один нож уже вышел из ножен, я держала его у бока. Незнаю, заметил ли он, или мне было наплевать, заметил или нет. Пустую левую рукуя протянула к нему:

– Ты очень крут, если женщина связана и рот у неезаткнут. А как ты с вооруженными женщинами?

Он издевательски улыбнулся и небрежно пнул Вивиан ногой,будто пошевелил собаку.

– Она красива, но слишком покорна – на мой вкус. Ябольше люблю, когда они отбиваются, как вот та твоя волчья сука. – Онкончил застегивать штаны и погладил себя по груди, будто вспоминая. –C't'une bonne bourre.

Я достаточно знала французский, чтобы понять его слова. Онсказал, что Сильвия – хорошая подстилка.

Я прикинула нож на ладони. Он не предназначался для метания,но на таком расстоянии сойдет.

У Фернандо в глазах мелькнула едва заметная тень, будтовпервые он понял, что здесь некому его спасать. И тут что-то перелетело черезбарьер. Вихревое быстрое движение, слишком быстрое для глаз, и что-то стукнулоФернандо так, что он покатился. Когда они остановились, Ричард сидел на немверхом.

– Не убивай его, Ричард! Не убивай! – заорала я ипобежала к ним, но Джемиль меня опередил. Он упал на колени рядом с Ричардом,поймал его за руку и попытался что-то сказать. Ричард схватил Джемиля за горлои бросил через всю арену. Я подбежала к нему. Джемиль глядел выкаченнымииспуганными глазами, горло у него было раздавлено. Он пытался дышать, но неполучалось. Ноги у него дергались, спина выгибалась. Он схватился за мою руку,но я ничего не могла сделать. Либо он оправится, либо умрет.

– Черт побери, Ричард, помоги ему! – завопила я.

Ричард сунул руку в живот Фернандо. Когтей у него еще непоявилось – это человеческие пальцы зарылись в мясо, ища сердце. У Ричардахватит сил его вырвать, если его не остановить.

Я встала, и рука Джемиля соскользнула с моей. Он меняотпустил, но его глаза будут видеться мне по ночам. Я бросилась к Ричарду, вопяи окликая его.

Он поглядел на меня волчьими янтарными глазами счеловеческого лица. Протянул ко мне окровавленную руку, и ментальные экраны,которые защищали нас друг от друга, рухнули.

У меня потемнело перед глазами, а когда я снова смоглавидеть, оказалось, что я стою на коленях посреди арены. Я ощущала свое тело, ноя ощущала и пальцы Ричарда, пробивающиеся сквозь плотное мясо. Кровь былатеплой, но ее было мало. Он хотел зубами разорвать этот живот и подавлял этожелание.

Томас опустился на колени рядом со мной.

– Воспользуйтесь своими метками, чтобы успокоить его,пока он не убил Фернандо.

Я замотала головой. Пальцы мои продирались сквозь плоть. Мнепришлось прижать руки к глазам, чтобы понять, в каком теле я нахожусь. Потом яобрела голос, и это мне помогло разделить нас. Помогло вспомнить, кто я.

– Черт, я же не знаю как!

– Примите его ярость, его зверя.

Томас тронул меня за руки, стиснул их – не чтобы сделатьбольно, а помочь мне заякориться в собственном теле. Я схватилась за его руки ипосмотрела ему в лицо, как утопающая.

– Я не знаю как, Томас!

Он безнадежно вздохнул.

– Гидеону придется вмешаться, пока вы егоуспокоите. – Это был почти вопрос.

Я кивнула. Конечно, я сама была готова убить Фернандо, нознала, что, если мы его убьем, никто из нас не увидит следующий рассвет. Падмаубьет нас всех.

Я глядела в лицо Томаса, но почувствовала, как Гидеонсхватил Ричарда. Как стал отрывать его от Фернандо. Ричард извернулся и ударилГидеона, сбил его на землю и прыгнул на него. Они покатились, пытаясь каждыйподмять другого под себя. Только по одной причине драка не стала смертельной:они оба были в человеческой форме; а драться пытались так, будто у них естькогти. Но в Ричарде рос его зверь. Если он перекинется, то помешать ему кого-нибудьубить можно, только убив его самого.

Томас дотронулся до моего лица, и я сообразила, что не вижуего перед собой. Я видела странные глаза Гидеона в дюйме от своих, а руки моипытались сломать ему гортань. Но это были не мои руки.

– Помоги мне, – сказала я.

– Просто откройся его зверю, – сказалТомас. – Откройся, и он тебя заполнит. Зверь ищет канал для выхода. Дайему канал, и он перетечет в тебя.

Я в тот же миг поняла, что Томас и Гидеон входят втриумвират вроде нашего.

– Я же не ликантроп.

– Это не важно. Сделай, или мы будем вынуждены егоубить.