Я вскрикнула и сделала то, что он велел. Но не простооткрылась – я бросилась навстречу этой ярости, и сила, которую Ричард называлсвоим зверем, откликнулась на мое прикосновение. Она учуяла меня, как родноегнездо, и полилась в меня, поверх меня, сквозь меня, как ослепительная буряжара и энергии. Было похоже на те случаи, когда я вызывала силу с Ричардом иЖан-Клодом, но на этот раз не было чар, на которые можно было бы ее направить.Некуда было бежать зверю. Сила попыталась выползти сквозь мою кожу,распространиться по моему телу, но в нем не было зверя, к которому можновоззвать. Я была пустой для этой силы и чувствовала, как она бушует во мне. Онаросла и росла, еще немного – и я лопну кровавыми кусками. Давление нарастало, ине было ему выхода.

Я закричала – это был долгий прерывистый визг, крик закриком, я только успевала набирать воздух. Я ощутила, как ползет ко мне Ричард,руки и ноги его скребут по земле, мышцы его тела превратили это ползанье вчувственный акт, во что-то, исподволь подкрадывающееся. И он оказался надо мной– только его лицо, глядящее сверху вниз. Длинные волосы упали занавесом. Кровьпоблескивала в углу его рта, я чувствовала, что он хочет слизнуть ее, носдерживается, и, связанная с ним так близко, я знала, почему он сдерживается.Из-за меня. Боится, что я сочту его монстром.

Его сила все еще искала выхода из моего тела. И еще онахотела крови. Я хотела слизать кровь с лица Ричарда и ощутить ее вкус у него ворту. Завернуться в тепло его тела и стать с ним единым целым. Его сила, какобманутый в своих ожиданиях любовник, кричала из него, требовала раскрыть ейсвои объятия, тело, разум, принять ее целиком. Ричард дал ей отдельное отсвоего имя, он назвал ее своим зверем, но она не была от него отдельной. В этотмиг я поняла, почему Ричард так долго и упорно бежал от силы. Она и была им.Мохнатая форма Ричарда формировалась из материи его человеческой плоти так же,как и ярость, разрушение – из самой его человеческой души. Его зверь возникализ той части мозга, которую мы прячем, и она выходит на свет только в худшихнаших кошмарах. Не в тех, где за нами охотятся чудовища, а в тех, где чудовища– это мы сами. Где мы вздымаем к небесам окровавленные руки и орем не от страха,а от радости – чистой радости убийства. В этот момент катарсиса, когда мыпогружаем руки в горячую кровь врага и ни одна цивилизованная мысль не можетпомешать нам плясать на его могиле.

Сила полыхала во мне как рука, которая гладит меня изнутри ипорывается к склоненному надо мной Ричарду. Страх заполнял его глаза, и это былстрах не передо мной или за меня. А страх, что его зверь – реальность и все егоморальные принципы, все, чем он был сейчас или когда-то, – сплошная ложь.Я глядела на него снизу вверх.

– Ричард! – шепнула я. – Все мы – созданиясвета и тьмы. Прими свою тьму, и ты не убьешь свет. Добро сильнее этого.

Он рухнул вниз, на землю, опираясь на локти. Волосы егоупали мне на лицо, закрыв его с обеих сторон, и я подавила желание потеретьсяоб них. На этом расстоянии я чуяла запах его кожи, лосьона после бритья, но подэтим запахом был он, Ричард. От аромата его тела исходило тепло, которого яхотела коснуться, охватить его губами и удержать навеки. Я хотела Ричарда. Силазапылала от этой мысли ярче, ее возбуждали примитивные чувства, вырывалисьиз-под контроля.

Он зашептал, все еще капая кровью изо рта:

– Как ты можешь говорить, что добро сильнее? Мнехочется слизывать кровь с собственного тела. Хочется прижаться к твоим губамокровавленным ртом. Хочется пить кровь из собственной раны. Это зло, а недобро.

Я тронула его лицо, чуть-чуть, кончиками пальцев, и дажетакое легкое прикосновение дало разряд силы между нами.

– Это не зло, Ричард. Это просто не слишкомцивилизованно.

Кровь собралась на его лице в единственную повисшую каплю.Она упала на меня, и она жгла. Пламя силы Ричарда взметнулось вверх, унося меняс собой. Она хотела – нет, это я хотела – слизать кровь с лица Ричарда.Какая-то часть моего сознания еще сопротивлялась, когда я подняла голову ипровела губами, языком и зубами чуть-чуть по его лицу. Я легла обратно ссолоноватым вкусом Ричарда во рту, и мне хотелось большего. И это большеепугало меня. И так же пугала меня эта часть Ричарда, меня самой, как она пугалаего. Вот почему я убежала от него в ту ночь полнолуния. Не потому, что он елМаркуса (хотя это тоже не облегчило жизнь), и не потому, что он так плохо всеэто проделал. Пугало меня воспоминание о миге, когда меня уносила с собой силастаи и на секунду мне захотелось упасть на колени и жрать с ними. Я боялась,что зверь Ричарда отберет все, что осталось от моей человеческой сути. Ябоялась по той же причине, что и сам Ричард. Но я сказала правду. Это не былозло, просто это не слишком было по-человечески.

Он приложил свои губы к моим в дрожащем поцелуе. В егоглотке родился звук, и вдруг он прижался ко мне ртом, и мне надо было открытьрот, иначе губы треснули бы. Я открыла рот, и его язык ворвался в меня, губыего пили мои губы. Порез у него во рту наполнил мой рот его вкусом, солоноватым,сладким. Я держала в руках его лицо, искала его губами, и этого было мало. Изорта у меня прямо ему в рот вырвался стонущий звук. Звук нужды,неудовлетворенности, желания, нецивилизованного и никогда не бывшегоцивилизованным. Мы изображали из себя Оззи и Гарриет, но хотели мы того, чтопод стать «Хастлеру» и «Пентхаусу».

Мы поднялись на колени, не отрывая своих губ. Руки моискользнули по груди Ричарда, обняли его спину, и что-то глубоко у меня внутрищелкнуло и отпустило. Как я вообще могла быть от него так близко и некоснуться?

Его сила попыталась вылиться наружу, но я установила ее.Удержала, как умела держать собственную магию, давая ей нарастать, пока она невырывалась сама.

Руки Ричарда скользнули по моим ногам, к кружевному верхучерных трусиков. Пальцы его погладили мою голую спину, и я пропала.

Сила пролилась вверх, наружу, наполняя нас обоих. Она пылаланад нами бушующей волной света и жара, и у меня перед глазами все поплыло, иоба мы крикнули единым голосом. Сила выползала из меня, будто тянули большуютолстую струну; она вползала в Ричарда, сворачиваясь в его теле. Я думала, чтопоследняя капля ее прольется между нами, как высыхает последняя капля вина вчаше, но эта капля осталась.

Где-то в этом наплыве силы я почувствовала, как Ричардовладел своим зверем и послал это пульсирующее тепло Джемилю. Я не знала, какэто делается, но Ричард знал. Я почувствовала в громе силовой волны, какисцеляется Джемиль.

Ричард стоял на коленях, держа меня на руках, лицо моеприжалось к его груди. Сердце его билось у самой моей щеки. Бисер пота выступилна его теле. Я лизнула этот пот на груди и подняла глаза на Ричарда.

Его глаза были полуоткрыты под нависшими тяжелыми веками.Казалось, он спит. Но Ричард взял мое лицо в ладони. Рана у него во рту зажила.Ее залечил прилив силы, его зверь. Ричард склонился над моими губами и чутькоснулся их.