– Он просто захотел сделать приятное. Я знаю, что тебе, вероятно, это сложно понять, но люди иногда так делают, – я внутренне поморщилась, как только это произнесла. Разве Бастиан только что не подарил мне книгу? Тем не менее, сейчас он был смешон. – Мое внимание привлек куст в саду, и садовник подарил мне один из своих собственных. И он стоит здесь, а не в гостиной, потому что здесь лучше свет. В гостиной слишком прямые лучи – летом куст там сгорит.

Поджав губы, эльф окинул растение взглядом.

– Боги милостивые, Бастиан. Даже если бы подарок был чем-то большим, я не понимаю, почему это должно волновать тебя. Я не принадлежу тебе.

Он вздрогнул, подпрыгнув, словно я уколола его шипом розы.

– Нет, не принадлежишь. Да мне это и не нужно.

То есть он не хочет меня? Или он просто не хочет меня себе в подчинение? Мне не удалось собрать много сведений об устройстве эльфийского общества, но, кажется, по их брачным законам, жена не являлась собственностью мужа, как это было в Альбионе.

И все же теперь он стоял слишком далеко от меня – момент был испорчен. Соблазнение шло совсем не по плану. Мне нужно было уложить его в постель.

– Что ж… – я деликатно (и фальшиво) зевнула, прикрывая рот рукой. – Пора спать, – я стала расправлять одеяла.

Повернувшись, я увидела, что он расстегивает брюки.

– Не снимай их, – выпалила я. Я с такой решительностью потянулась к его соску, что теперь мне нужно было вернуть себе самообладание. Пусть он сделает первый шаг, пусть думает, что это его идея. Во всяком случае, так я говорила себе.

На самом деле я не осмеливалась переступить эту черту. Это было похоже на прыжок в бездонную пропасть.

– Как пожелаешь, – Бастиан наклонил голову и юркнул в постель.

В мою постель. Вы только посмотрите. Черт. Невероятно.

Я пошла и задула оставшиеся свечи, ощущая на себе давление его пристального взгляда. Взяв себя в руки, я остановилась перед последним канделябром и очень медленно потянула за завязки халата. Он замер, впитывая каждое мое движение. Возможно, он заметил легкую дрожь в моих руках.

Сглотнув, я стянула халат и позволила ему упасть, зная, что свечи будут просвечивать через мою полупрозрачную сорочку.

Оставалось надеяться, что это эффектное раздевание сведет на нет расстояние, возникшее между нами.

Ты должна сделать это, чтобы выполнить свою работу. Это просто еще одно задание. Ты сеяла семена, копала картошку, а теперь так же сделай это.

С этими мыслями я скользнула под одеяло.

– Спокойной ночи, Бастиан, – сказала я, не осмеливаясь взглянуть на него, и, задув последнюю свечу на прикроватной тумбочке, легла.

Лицо свело судорогой, пока я ждала в темноте. Когда в первую брачную ночь ко мне пришел мой муж, я лежала и ждала, испытывая страх и отвращение к тому, что я должна буду сейчас сделать. Супружеский долг – это ловушка для женщин. В ту ночь единственным положительным моментом в моей голове была благодарность себе за то, что я позволила парню с кошачьего двора первому сделать это со мной на сеновале. Это была моя единственная мысль, когда мой муж полез на меня через кровать.

Вцепившись в шелк сорочки, я подавила тошноту. Это был не Робин. Это был Бастиан. Другая ночь, другая кровать и другой мужчина.

Ты должна выполнить свою работу.

Когда я осмелилась взглянуть на него, то увидела тусклый блеск его глаз у изголовья кровати.

– Спокойной ночи, Кэтрин. Приятных снов.

Кровать покачнулась, и я замерла. Но Бастиан не приблизился ко мне и не прикоснулся. Он просто лежал, сияние глаз исчезло.

Я ждала, что он повернется ко мне, задерет мою сорочку… будет неуклюже ерзать… лапать меня за бедра, пытаясь раздвинуть их.

Мое сердце грохотало. Вряд ли он мог уснуть рядом с таким шумом.

Возможно, мне не стоило пытаться делать это в темной постели – с ней связано слишком много неприятных воспоминаний.

Я ждала и ждала, пока шепот его размеренного дыхания не наполнил темноту.

Но я продолжала ждать.

Должно быть, я заснула, потому что в следующее мгновение я увидела, как за краями штор забрезжил свет, и почувствовала напряжение, свернувшееся в моем теле. Сладостное, восхитительное трение, исходившее откуда-то между ног.

И вдруг я поняла.

Я закинула на Бастиана ногу и руку, прижимаясь щекой к его груди. В свою очередь, его рука обхватывала мою спину, обнимая за талию. Я ахнула, покраснев, когда до меня дошло, что проснулась от того, что терлась о него. В моем клиторе скопилось напряжение, ощущалось покалывание. Проглотив ком в горле, я постаралась не шевелиться.

Он был прав. Мое тело жаждало прикосновений, наслаждения, его самого, и оно искало их даже во сне.

Рука на моей талии сжалась.

– Кэт? – его голос был тихим, немного заспанным, но в то же время в нем слышалось возбуждение. Он прижал свою ногу к моей, сдавливая мою киску так, что я чуть не вскрикнула.

Я подняла голову и встретила его взгляд. В этом полумраке, его зрачки были такими широкими, что оставляли лишь узкие серебристые кольца вокруг себя.

– Кэт, – повторил он. На этот раз это был не вопрос, а скорее… ободрение, учитывая, как он приложил ладонь к моей щеке. Под моей рукой его грудь вздымалась и опускалась все сильнее, и я почувствовала твердость в его брюках, прижавшуюся к моему бедру.

Пульсировало не только мое сердце, но и все мое тело, словно прося большего.

Возможно, он понял это, потому что не позволил отвести взгляд, когда его нога снова потерлась о меня и из моего горла вырвался стон.

– Тебе это нравится, мой сладкий уголек? – Бастиан крепко прижал меня к себе, наклонив мое лицо так, словно собирался поцеловать.

Откуда-то издалека донеслись три стука.

Я посмотрела на него, словно выпила слишком много и не могла понять, что вокруг происходит. Его прикосновения были опьяняющими, сладостными, и я выгнулась дугой, обхватив его своими бедрами.

Еще три стука. Не так далеко. Мир наполнился смыслами, и мне это не нравилось. Стучали во входную дверь в мои покои. О нет, мне это совсем не нравилось.

Черт.

Должно быть, он тоже это понял, судя по тому, как расширились его глаза.

Я вскочила с кровати. Черт. Что я делала? Пригласила мужчину остаться в моих комнатах, терлась о его ногу…

Мысленно осыпая себя упреками, я схватила халат и натянула его; лицо пылало от стыда.

Вот только это была