близости огненный шар не заставил его даже сбиться с шага. Между ним и его целью ничего не стояло и не могло сейчас стоять. Шагая прямо по открытому пламени, Карадин смотрел на противника, не сводя глаз. Лепестки огня наталкивались на ноги дворфа, но он не ощутил их прикосновения к огрубевшей коже, что своей твердостью могла сейчас поспорить с гранитной скалой.

Когда на месте злого мага возникла тьма, дворф не замедлил своего хода. И когда что-то невидимое, внушающее трепет своим присутствием, остановило на всех свой тяжелый взгляд, нечто столь же древнее глянуло на него в ответ, а глаза дворфа послужили проводником в незримом противостоянии.

Тьма, древняя как мир, мигнула и погасла, а сам дворф пошатнулся, словно только что перетаскал на спине целую груду камней. Нестерпимое желание сомкнуть веки заставило его устало опуститься на землю. Прикрыв глаза всего на мгновение, дворф почувствовал, что его сознание куда-то уносит. А затем наступила тьма — но уже обычная, ласковая и спокойная.

* * *

Карадин пошевелился, очнувшись. По телу прошла расслабленная волна. Твердый каменный пол, на котором он лежал, казался ему мягче перины. Он жив — значит, они победили! Отправили того эльфа к демонам, где ему самое место, а следом отправили всех проклятых культистов с их мертвяками. Да и крепость слегка потрясли. Это было хорошо!

Карадин открыл глаза, и в тот же миг охнул от удивления. Руки его были скованы кандалами, отчего встал он очень неловко, хоть и торопливо. Он в плену!

Взгляд его обшарил помещение и нашел по углам еще двоих пленников-дворфов.

— Ну что, Карадин? — невесело помахал руками один из них кандалами. — Неплохо повоевали мы, да?

— Брални, мы что — в плену!? Мы же победили! — ошеломленно воскликнул Карадин.

— Да, как-то так, — развёл руками Брални. — Нас всех как-то усыпили уже после боя, бросив снотворную траву в костёр. Очнулись мы уже здесь.

— Кто это сделал? — нахмурился Карадин. — Звучит так, словно это не культисты, так в чём дело?

— Люди какие-то, скорее всего от барона Штеххейма, — развел руками Брални. — И эльфы. Нормальные эльфы из Кель-Таласа, а не как тот чёрный ублюдок.

— Чего!? Эльфам-то мы чего сделали? — поразился Карадин. Тут вмешался второй дворф, Глори.

— Мы — точно ничего, — с нажимом сказал Глори. — Кроме того, нападение на экспедицию Стальгорна может и войной кончиться, если Магни решит закуситься. Среди эльфов дураков нет, так что нас подержат некоторое время до выяснения, да и отпустят. Я так думаю.

— С чего ты так в этом уверен? — нахмурился Карадин.

— А давайте порассуждаем? — предложил Глори. — Вот вам намёк: во дворе крепости есть клетка одна, интересная, в рунах. Я так подслушал, она для эльфа какого-то предназначена.

— Так ты что, говоришь, что всё это время за нами по пятам следовал отряд эльфов из Кель-Таласа — и всё для того, чтобы изловить Мэвниара? — поразился Брални.

— Я просто говорю тебе, как все вижу, — ответил Глори. — Думаю, кто бы нас ни схватил, им нужен только Мэвниар. Его заберут, люди нас некоторое время подержат взаперти, а потом отпустят. Кстати, вот и выяснилось, кто барона Штеххейма отмазывает. Помнишь, Карадин, ты всё задавался этим вопросом?

— И что теперь? — перебил его Брални, — Сидеть ровно на попе, что ли?

— А что еще? — буркнул Глори. — Этот Мэвниар мне не брат и не сват. Заберут, и хрен с ним. Так что лучше расслабься. Скоро нас выпустят.

Брални уставился на товарища, пораженный его цинизмом. Лицо его побледнело от возмущения, а русая борода гневно встопорщилась.

— Ты… да ты просто трус позорный! Предлагаешь товарища бросить?! — воскликнул он, поднявшись на ноги, и обвинительно ткнул пальцем в дворфа. Глори так же поднялся, и лениво взглянул на Брални.

— Кто там трус, в бою сразу видно. Главное, я в отличие от тебя — не дурак какой, — уверенно бросил Глори.

— Так. Сейчас же сбрил бороду, ты меня понял?! — нахмурился Брални. — Ты не достоин её носить. Понял меня или нет? Предатель!

В ответ Глори насмешливо сплюнул на пол, скрестив руки на груди.

Брални зарычал, резким движением ухватил Глори за бороду и стал наматывать её на кулак. Лицо дворфа почти мгновенно приобрело оттенок спелого помидора. Взревев от бешенства, он двинул кулаком в лицо Брални. Тот, хоть и пошатнулся, но не выпустил из рук бороду. Уже начиная падать, он заставил Глори сделать несколько шагов вперед, и вскоре тот запнулся о выставленные ноги, рухнув наземь.

Карадин отпрыгнул от клубка тел, изрыгавшего ругательства вперемешку с оскорблениями. Дворфы сцепились на земле, пытаясь друг друга удушить.

— Пусти, скотина, бороду! — орал Глори белугой. Брални, вцепившись в бороду зубами, что-то нечленораздельно рычал, мутузя товарища кулаками куда попало. Извернувшись, Глори оказался сверху.

— Жри землю, жри! — Глори начал возить противника головой по земле, а Брални так и не выпускал чужую бороду изо рта. Карадин поморщился и решил их не разнимать. Дворфы все так же возились на земле, хрипя от ненависти, когда он начал обходить камеру.

Прочная зарешеченная дверь. Через крохотные оконца почти под самым потолком, проникали слабые лучи солнца. Каменные стены. Как ни странно, прикосновение к ним вызвало ощущение покоя, как прикосновение к чему-то живому, родному и близкому. Это чувство смыло легкую нервозность, которую ощущал дворф. Хотя нет, не так — пребывание в камере вовсе не заставило дворфа пасть духом, но только сейчас он внезапно ощутил веру в то, что все будет в порядке.

Прикоснувшись к холодному камню рукой, дворф испытал видение. Яркие образы заполнили его сознание.

Казалось, что стоит он не в холодной камере, а где-то высоко в горах, и заснеженные горные пики окружают его со всех сторон. Созерцая серые скалы, дворф постепенно стал терять ощущение собственного «я». Ему мерещилось, будто бы его каменное тело покрыто снегом и тянется, упираясь своими вершинами в небеса. Он тверд и велик в своей незыблемости. Полон силы, не сравнимой ни с чем. Силы, что есть плоть от его плоти.

Через некоторое время, показавшееся дворфу вечностью, видение рассеялось, и он смог свободно мыслить. Двойственное ощущение: словно он по-прежнему является огромной горой, и одновременно — дворфом Карадином. Мощь, переполнявшая его, никуда не делась.

Подняв руки, дворф в ошеломлении уставился на них. Плоть его постепенно приобретала твердость и цвет, как у жилы серебряной руды. Послышался треск материи, что рвалась на его плечах. Пол камеры постепенно стал отдаляться, словно он стал выше ростом. Оковы лопнули на его запястьях, не выдержав нагрузки.

Сняв разорванный браслет