— Кто вам нужен? — спросила она, тоже успев надеть брюки исвитер.

— Это проводник. Откройте дверь, здесь проверка билетов.

Ох, как мне это не понравилось! Проверка билетов в три часаутра, когда все спят. Вы когда-нибудь слышали такое? Я тихо сказал ей, чтобыона ответила, что мы спим. Она так и сказала. Но за дверью снова вежливосказали:

— Откройте, пожалуйста. Это наша работа. Вот тут я понял,что Михалыч прав. Это было самое худшее, что могло случиться. Никогда ни одинпроводник не скажет своим пассажирам «откройте, пожалуйста». Он просто откроетдверь.

Значит, мне нужно быть готовым к своей последней схватке. Япосмотрел на Людмилу. Наверно, она поняла.

— Скажи, что сейчас откроешь, — сказал я шепотом, — спрячьсяв левом углу и открой замок. Но не выглядывай. В левом углу, — показал я ей.

Сам я лежал на правой от двери полке. Дверь открываетсятаким образом, что я всех вижу. А они Людмилы не увидят. Она будет в такойсвоеобразной мертвой зоне.

Опять постучали. Но каким образом они могли так быстро найтинас? Ведь я только что позвонил. Ведь я никому не говорил, что поеду в Харьков.Да мы вообще сели в первый попавшийся поезд. Как они нас нашли? Но это япродумаю потом, если останусь в живых.

Людмила посмотрела на меня и открыла замок. В этот момент яногой отодвинул дверь. Так я и думал. Там стояли двое мужчин с ужеприготовленными пистолетами. Но они потеряли всего одну секунду. Очевидно, онисчитали, что Людмиле помог бежать какой-нибудь дилетант, чудом сумевший убитьдвоих убийц, посланных к ней. Они даже не могли подумать, что здесь могдействовать профессионал.

Но вообще-то за них мне было стыдно. Нельзя так работать,нужно все делать на профессиональном уровне. Но откуда там взятьсяпрофессионалам? И вообще, где теперь настоящие профессионалы? Многие непонимают, что хорошего оперативника нужно воспитывать годами, выращивать его,учить. А вместо этого за нами послали кретинов, которые считали, что могут спарой пистолетов что-то сделать.

В общем, они потеряли ровно одну секунду. Дверь открылась, иоба посмотрели в купе, которое было пустым. Людмила спряталась слева, а я лежална верхней полке.

— Привет, — сказал я ребятам и, когда они подняли своипистолеты, устроил им показательный номер по стрельбе. Два пистолета в моихруках, преимущество в скорости, так как я первым открыл огонь, и вовнезапности. Они сумели сделать в общей сложности два или три выстрела. Вернее,успел сделать один, когда уже падал. А я стрелял в обоих. Наверно, проснулсявесь вагон, и все в ужасе слушали эти выстрелы. И в этот момент в соседнем купераздались крики и пощечины. Я сразу понял, что нападавших было не двое. Видимо,на этот раз послали троих. И третий оказался умнее: он вошел в соседнее купе и,разбудив пассажиров, решил наделать мне дырок из своего автомата. Но опятьпотерял время. Потерял несколько секунд.

Я все понял. И скатился с полки, крикнув Людмиле, чтобыупала на пол. Я выскочил в коридор прямо на трупы, когда раздалась автоматнаяочередь. Он выпустил все патроны. «Ну почему против меня всегда посылают такихкретинов?» — мелькнуло в голове. Это было даже обидно. Хотя они ведь посылалиубийц не против меня, а против журналистки, которой помогает какой-то придурок.Господи, я в своей жизни столько крови не видел, сколько сегодня.

Я дождался, пока он закончит стрелять, и, сделав два шага понаправлению к купе, позвал его:

— Эй, придурок! — Он обернулся, и я в этот момент аккуратнопрострелил ему башку. А как я должен был еще поступить? Ждать, пока он меняубьет? В купе все молчали, ошалело глядя на меня. Зато в вагоне стоял дикийкрик. Я покачал головой.

— Вы же видели, — сказал я, — он хотел меня убить.

Один пьяный тип икнул. Старушка крестилась. Я подошел кубитому и взял его автомат. Я все еще был босиком и в одних брюках. И ячувствовал, как меня бьет легкий озноб. В коридоре было очень холодно.

— Будете свидетелями, — строго сказал я. Взял автомат иснова вышел в коридор.

В конце вагона показался проводник. Он испуганно смотрел натрупы, лежащие в коридоре. Я наклонился и собрал оружие. Господи, как мне былоплохо и противно. Не верьте суперменам, которые убивают людей. Это так страшно,даже когда защищаешь собственную жизнь. Это только в кино стреляют и получаютудовольствие. А здесь застывшие обезображенные лица, кровавые раны, ужас и больв глазах.

Я в своей жизни столько ужаса не видел. Если есть Бог, тотеперь я наверняка попаду в ад. Я потерял пятерых товарищей и убил пятьчеловек.

Господи, как мне страшно. Честное слово, мне было оченьстрашно. Не может быть нормальным человек, который убивает другого человека. Небывает такого. Если ты убил человека, решился на такое, значит, что-то в душе утебя порвалось. И никогда больше не восстановится.

Меня тошнило. Я взял пистолеты и попытался пройти к своемукупе. Когда я выскочил из него, то стоял на телах убитых и ничего нечувствовал. А сейчас не мог даже пройти к своему купе. Потом наконец яперепрыгнул, взял пистолеты и увидел Людмилу.

Она лежала, отброшенная двумя выстрелами. Я не рассчиталреакцию женщины. Мне нужно было ее вытолкнуть в коридор, а самому броситься напол. Но на это могли уйти дополнительные две секунды, а у меня не было времени.И я ошибся. Она не смогла упасть на пол сразу. Он был отвратительно грязным.Она заколебалась. И это сыграло свою роль. Два выстрела из автомата, пробивтонкую стенку купе, попали ей в грудь. В глазах еще стоял вопрос: «Почему?»

Она умерла, наверно, сразу, не почувствовав боли. Как будтодва удара, и все. Я наклонился, закрыл ей глаза. Это непередаваемое чувство,когда ты закрываешь глаза человеку, с которым еще несколько минут назадразговаривал.

Твои руки еще помнят тепло ее тела, твои губы еще помнятласки ее губ. Зачем я открыл стрельбу? Как я мог на такое решиться? Нужно былопросто сдаться этим типам, а потом начать стрелять там, где было безопасно. Ихотя я знал, что все это было бы нереально, я стоял над убитой и молчал.

По вагону уже бежал начальник поезда. Он осторожно заглянулв купе и, увидев меня, строго сказал:

— Мы вызвали милицию.

Я молчал. Что я мог рассказать? О том, как мы любили другдруга в этом купе, ставшем в конце концов ее могилой? О том, что познакомилисьсутки назад и успели за это время два раза поскандалить и два раза переспатьдруг с другом?

На полу лежал раскрытый телефон. На экране было указано, чтонам звонили.

Конечно, звонили. Они вычислили нас по этому телефону,который Людмила, уходя из дома, не успела отключить. Вычислили и нашли.

Телефон был у нее в куртке, и мы могли не слышать звонков. Яподнял тело Людмилы и переложил на полку. Вот и все, что мне оставалосьсделать.