сообразил Ариан, учуяв едкий дым. Они надвигались со всех сторон. Мерцающие среди ветвей латы. За спинами развевались накидки. Звук металла, словно из ножен вытаскивают клинки. Выскочив из чащи, перед оборотнем встал рыцарь, которого он видел во сне. В одной руке пылал факел, окрашивая железную маску в кроваво-красный цвет. Не говоря ни слова, другой рукой рыцарь выхватил меч. Глухо зарычав, Титус показал клыки. Когда рыцарь поднял оружие, вспыхнули выгравированные на доспехах знаки. В Титуса полетела серебристая молния – и вокруг него, подобно искрящимся змеям, обвились цепи, прижав его руки к туловищу. Оборотень взвыл.

«Беги!»

Наконец ноги Ариана пришли в движение. Он рванулся вперёд и, услышав жужжание, бросился на землю. В воздухе над ним что-то пронеслось. Перекатившись по снегу, он тут же вновь вскочил и помчался дальше. Перед ним из тьмы вырос какой-то человек в серебряных доспехах и сером, как ночь, плаще. Он выбросил в направлении Ариана руку с зажатым в ней серебряным молотом, но нанести удар не успел, потому что Ариан, оттолкнувшись от земли, перелетел через занесённый для удара молот и, перекувырнувшись, приземлился в снег. Не оглянувшись, он бросился дальше в лес.

На пути домой

На неровной булыжной мостовой Мерле изрядно трясло. Колёса оказались почти полностью спущены, и в теле отдавался каждый толчок. Погнутые обода тёрлись о раму, а динамо-машина лишь изредка давала слабый свет фар. Было довольно холодно, и от крышек канализационных люков поднимался пар. В обманчиво тёплом сиянии фонарей танцевали редкие снежинки. Вдали выли сирены. Не сбиваясь с ритма, Мерле крутила педали, уносясь всё дальше – от школы, от хохота, от указывавших на неё пальцев и исполненных ненависти воплей сброда.

Снова и снова слышала она звяканье мелочи, дождём падавшей у её ног на сцену. Видела грязную ухмылку парня, швырнувшего монету прямо ей в голову.

Никто из её мнимых друзей не пришёл. Всхлипнув, она вытерла нос тыльной стороной ладони.

Вот же дерьмо дерьмовское! Теперь она ещё и разнюнилась как маленькая из-за этих придурков. Они же именно этого и хотели. Найти виноватого, чтобы выместить на нём свой страх и гнев. Она понятия не имела, куда исчезли Самира, Титус и Рафаэль, но какая бы пропасть их ни поглотила, ей страстно хотелось, чтобы она разверзлась и для неё.

Позади остались последние дома, расстояние между горящими фонарями всё увеличивалось. Живые изгороди и сады сменились кустарником и деревьями. Она машинально, не размышляя, выехала на дорогу к кладбищу. Да и куда ещё ехать? Домой нельзя. Дедушка спросит, почему она вернулась так рано. Врать ему она не могла, а правду сказать и подавно. Можно было поехать в «Кроличью нору» или в какое-то другое кафе, но ей не хотелось видеть никаких людей – ни магов, ни черпаков.

И пускай все бросили её в беде, но в этом месте ей всегда рады. Не важно, как плохи её дела: в этом диком лесу, среди надгробных камней и мраморных ангелов, ей становится лучше.

Она снизила скорость, дорога шла теперь слегка в горку, и постоянное громыхание колёс отдавалось болью в руках. Отделившись от тени дерева, дорогу ей лениво перешла чёрная кошка. Дребезжащий велосипед кошку, похоже, не впечатлил: уверенно, словно мир принадлежит ей, она прошествовала по булыжной мостовой и снова исчезла в тени ночи. Хотела бы Мерле, чтобы ей было так же плевать на окружающий мир.

Нет, в школу она больше не вернётся. У неё другие планы. Пусть дуры-гусыни и подняли её на смех, но уличные выступления на рождественском базаре проходили очень даже неплохо. Люди часто останавливались, чтобы бросить деньги на разложенный на земле вещевой мешок. Если публики становилось слишком много, она просто прекращала играть и собирала вещи. Играя на улице, она могла бы зарабатывать достаточно, чтобы колесить по Европе да ещё и посылать деньги дедушке. Может, ей отправиться в собственное турне, где она будет каждый день играть, а этот вечер и всех, кто там был, оставить в прошлом? Эта идея нравилась ей всё больше.

Её размышления прервал шорох в кустах. Неужели кошка вернулась? Но зверь не показывался. Вот опять. Трутся друг о друга ветки, шелестит листва. Нет, кошки таких звуков не производят.

Ей вспомнились слова полицейского. В последний раз его видели на идущей через лес дороге к дому. Она сейчас тоже едет по лесу. По спине пробежал холодок, и она сильнее надавила на педали. Грохочущий велосипед помчал её вперёд. Ещё один поворот, и она увидит два фонаря у входа. Лесное кладбище было её владением – там она будет в безопасности. И звуки действительно больше не повторялись. Вероятно, это всего лишь какой-то зверь охотился за добычей. Фыркнув, Мерле неодобрительно покачала головой своим страхам.

В кустах раздался громкий треск, словно сквозь них продирался какой-то зверь. Она почти не сомневалась, что сейчас на дорогу выскочит стадо косуль. Но что бы там ни было, в лесу оно оставалось невидимым. И, казалось, следовало за ней, потому что ветки потрескивали постоянно на одной и той же высоте. Мерле скорее чувствовала, чем видела, что что-то движется как раз там, куда не падает свет фонарей.

Она летела по булыжникам дальше. Что-то отделилось от колеса и брякнулось на землю. Мерле прерывисто дышала. Наконец-то она увидела ворота и огляделась вокруг. Что-то с бешеной скоростью продиралось к ней через лес.

В ушах шумело. Не решаясь вновь посмотреть в сторону, она, вцепившись в руль, выкладывалась по полной. До ворот ещё метров сто: всего два фонаря – рукой подать. Она соскочила с седла, и велосипед, проехав несколько метров, с грохотом рухнул на землю. С герба на неё как обычно таращилась сова, но когда она, раздвинув соединённые цепью створки ворот, попыталась протиснуться в образовавшуюся щель, у неё ничего не получилось. Она уже столько раз это проделывала, а теперь не могла. Её охватила паника: что-то её не пускает! Дёрнув створку ворот изо всех сил, она рванулась вперёд. Раздался треск, и она освободилась, порвав кожаную куртку. Должно быть, она зацепилась за один из железных прутьев. Плевать, на всё плевать, главное – она в безопасности. Кто бы там её ни преследовал – в узкую щёлку ворот ему не пролезть. И всё же она пробежала ещё несколько метров в глубь кладбища и только