Наткнулась на Нестерова и открыла глаза. И тутже отвела их – ужасно неловко было.

Похоже, он чувствовал себя аналогично – ужочень натянуто прозвучал его голос:

– Она?

– Что? – не поняла Алена.

– Ну, эта девка, которая там валяется –вполне живая, кстати! – та самая Лена, которую вы видели в «Юбилейном»?

– Господи… – сокрушенно пробормоталаАлена. – Я даже внимания на обратила, она это или не она. Ее лицо былозакрыто волосами, я не разглядела…

– Так вернитесь и посмотритеснова! – сердито приказал Нестеров. И не смог сдержать ухмылки, когдаАлена воззрилась на него с ужасом: – Да что вы так смотрите? Не виделигрупповухи, что ли?

– Никогда, – отводя глаза,призналась Алена. – Покуда Господь спасал.

– Ну, это еще семечки, – вздохнулНестеров. – Такое иногда застаешь в каком-нибудь притоне… Ладно, надевушку вам все-таки придется еще посмотреть. Так что наберитесь мужества и…

Снова туда? Опять увидеть эти страсти-ужасти,эти бессильно обмякшие тела, эти пьяно распяленные рты, эти белесые пятна натемно-красном паласе, эти сплетенные ноги и спутанные длинные волосы,прикрывавшие лицо спящей девушки и, словно паутина, обвивавшиеся вокруг бедраее партнера, в которое она уткнулась, прежде чем уснуть…

Паутина? Темная паутина? Волосы темные!

– Нет! – вскрикнула Алена. –Это не она! Эта брюнетка, а та – блондинка! Это не Лена! Можно уходить!

И опрометью ринулась в коридор.

Нестеров поспешал следом.

Он нажал кнопку лифта, который так и ждал ихздесь, на девятом этаже, однако Алене было невыносимо оказаться сейчас с Нестеровымв тесной кабинке, в которой и отвернуться-то друг от друга некуда, некуда дажеглаза отвести. И вдруг та бурная сцена в бассейне всплыла – вот уж правда чтовсплыла! – в памяти. И героине нашей стало совсем худо – так, что онаринулась бегом вниз, вниз, едва касаясь ногами ступенек, хватаясь за перила,чтобы не упасть, и опомнилась только на крыльце, когда пыльный ветер ударил влицо.

Какой чудесный, свежий ветер!

– Погодите, – раздался за плечомголос Нестерова. Такой деловой голос! – Раз Лена не та, значит, надоискать другую. Похоже, тут не дом, а логово проституток! Давайте посмотрим, чтовам Муравьев прислал.

– Кто? – не глядя на спутника,пробормотала Алена. – А, Муравьев! Да, давайте посмотрим.

Открыла поступившие сообщения. А вот и посланиеЛьва Ивановича. В самом деле: в доме проживает пять Елен. Но трое не подходятпо возрасту: одной шесть лет, другой сорок, третьей восемьдесят. Двадцать пятьЕлене Корякиной из 34-й квартиры, двадцать два Елене Сергеевой из квартиры 101.

– Ну что ж, пошли в 101-ю, –вздохнул Нестеров. – Кажется, ничего в жизни я так не хотел, как увидетьсейчас эту вашу знакомую Елену, пусть даже в такой же ситуации, как ее тезку.Главное, чтобы жива была!

– Но тогда непонятно, зачем понадобилосьврать Холстину! – пожала плечами Алена.

– Знаете, лучше пусть я буду озабоченвопросом, зачем понадобилось врать Холстину, чем вопросом, кто и почему убилдевушку, – холодно поглядел на нее Нестеров и, соскочив с крыльца, пошел ктретьему подъезду, где на девятом – опять на девятом! – этаже должна быланаходиться квартира 101.

Перед тем как войти, Алена оглянулась.Маменьки и деточки из песочницы таращились на них с одинаковым любопытством. Идве гревшиеся на солнышке кошки – серая и черная – смотрели так же. И три рыжиесобаки, зашедшие из соседнего двора, и две «Волги», черная и белая, и синяя«Вольво», стоящие чуть поодаль…

Сама не зная почему, она думала обо всем этом,пока поднималась на лифте. Интересно чем, почему столь обычная дворовая картинатак зацепила зрение?

И вот очередной, девятый этаж, очереднаяобшарпанная дверь – на сей раз закрытая. Нестеров позвонил.

– Кто там? – вопросил суровыйженский голос.

Нестеров приоткрыл было рот – ответить, однакопочему-то ни слова не сказал и повелительно кивнул Алене: мол, говорите вы!

Она возмущенно воздела брови, что означало:«Почему я?!» – однако Нестеров снова кивнул, теперь уж на дверь, из-за которойраздалось новое, еще более суровое: «Кто там?!», и Алена решилась:

– Здравствуйте! Извините, Лену можноповидать?

Щелкнул замок, дверь открылась – и Нестеров сАленой враз невольно отпрянули при виде высокой плечистой старухи, возникшейперед ними. На ней была черная кофта и черная юбка, поверх этого – белыйпередник в черный горошек. Жидкие седые волосы заплетены в косицы и уложены наголове неким подобием короны. Пергаментная кожа туго обтягивала впалые щеки ивысокий лоб, глаза выцвели, губы вытянулись в нитку, а впрочем, можно былосразу сказать, что стоявшая перед ними женщина обладала когда-то (очень, оченьмного лет назад) красотой замечательной, и Алену словно укололо что-то всердце: у той Лены из «Юбилейного», у беспутной Ленки-матерщинницы, были такиеже изысканные черты лица. Два цветка: недавно раскрывший лепестки – исовершенно увядший…

– Здравствуйте! – отчеканиластаруха. – Вам Лену? Ее нет дома. А зачем вам она?

Она именно чеканила, а не говорила. Причем тонбыл какой-то прокурорский. Отчего-то Алена почувствовала себя врагом народа,разоблаченным в связях со всеми империалистическими разведками, которые толькосуществуют, и даже с несуществующими. «Бог ты мой, можно представить, в какихежовых рукавицах тут держат Лену! – подумала Алена. – Как ей толькоудалось… Нет, не может быть, чтобы это была она, та самая! Все-таки Ирина,наверное, дала нам неправильный адрес. Но как бы проверить?»

– Э-э, понимаете, я представительницамодельного агентства «Прити вумен», – выпалила она, сама изумившись,откуда взялось вдруг в голове какое-то агентство, да еще с таким названием. А,ну да, ведь Надя рассказывала Ленке, что Ирина Покровская работает в салоне«Красотка», это и есть «Прити вумен». – Мы проводили кастинг, в смысле,отбор будущих моделей, – сочла нужным пояснить она прежде всего потому,что сама не слишком-то хорошо знала, что такое «кастинг», – и ваша внучкауспешно прошла конкурс, однако не явилась на первое занятие. И вот я решилаузнать, как она, не заболела ли. Можно ли ее повидать?