картин над камином. – Теперь ты просто обязан вернуться живым с войны, чтоб я самолично могла тебя укокошить!

Лу присмотрелась и с удивлением узнала в изображенном на полотне круглолицем подростке того, кому предназначались эти угрозы.

– Не говори так, дорогая, – взмолился шаот. Бха-Ти отвернулась, но до ушей девчонки донесся ее тихий смешок.

– Плесни-ка мне чего-нибудь покрепче, – попросила горничную Вивис, обходя стол и садясь во главе него.

Руфус неодобрительно вздохнул, отошел к камину и облокотился на спинку одного из кресел, застеленных тигровыми шкурами. Плавным мановением руки он воспламенил лежавшие в топке поленья. Бха-Ти поставила перед женщиной небольшую обсидиановую рюмку и наполнила из штофа прозрачной жидкостью. Та опрокинула ее в себя залпом и шумно выдохнула ноздрями.

– Еще? – спросила Бха-Ти.

Вивис помотала головой. Какое-то время в столовой царило унылое молчание. Шаотка, подперев щеку, задумчиво крутила пустую рюмку. Ее муж, сцепив костлявые пальцы, медитативно уставился в камин. Бха-Ти попивала чай и перебирала бусины на своих браслетах. Лу бездумно возила вилкой в миске и рассматривала портрет.

Сложно было сказать, когда тот написан, учитывая иное развитие шаотов, но по человеческим меркам Хартис на нем тянул лет на пятнадцать. Здесь он куда больше походил на, как выразился его отец, «юнца», чем тот суровый воитель в лагере. Выражение, запечатленное на полотне, было крайне кислое – вероятно, Хартис был недоволен тем, что его заставили позировать. И это невзирая на то, что написание картин в этом мире было благодаря эфиру куда менее времязатратным. Впрочем, Хартис сам не скрывал, что был довольно неусидчив. Вот он нервно топает ногой, ожидая, пока художник закончит, чтобы пойти… Куда? Возможно, в школу, или устраивать очередные проделки со своей подругой Джесс, которая теперь стала главной военачальницей…

Было так легко и в то же время так странно представлять себе что-то подобное. В очередной раз Лу остро ощутила нереальность происходящего. Казалось, стоит в один прекрасный момент моргнуть, и все вокруг – эта комната, этот дом, этот город, этот мир – пройдет, как приступ, рассеется, как наваждение. А если так… К чему робеть перед людьми, в существование которых до конца не веришь?

– Нет, ну я тоже хороша, – прервала молчание госпожа Миэрис, уставившись в потолок, словно рассуждая вслух. – Напугала бедного ребенка так, что ей теперь кусок в горло не лезет.

«Сейчас или никогда», – подумала Лу и сказала как можно тверже:

– Я не ребенок.

Женщина посмотрела на нее оценивающе, пристально и долго. Лу выдержала взгляд. Шаотка заметно смягчилась:

– Ну конечно. Прости. Но, наверное, тебе непривычно в нашем мире?

– Я быстро привыкну. К тому же, Хартис рассказывал мне о нем.

Вивис скорчила гримасу:

– Ох уж эти его сказочки… Даже не набрался смелости признаться, что все это правда? Стоило ли ждать чего-то другого от этого брехуна!

– Однажды он сказал, – вступилась за хозяина Лу, – но я все равно не поверила. В это можно поверить, только увидев своими глазами.

– И в итоге ты увидела, – усмехнулась Вивис, поигрывая длинной золотистой сережкой в своем ухе. – И как тебе Магматика?

– Нравится.

– В самом деле? – с недоверием подалась она вперед. – Наш город приходится по душе далеко не всем жителям даже этого мира… И что же тебе больше всего понравилось?

– Что мало стражников.

Вивис вздернула брови:

– Какая очаровательная непосредственность! Ты в курсе, что это звучит так, словно ты сюда приехала проворачивать какие-то темные делишки? Погоди-ка… Вы на Лицевой Стороне с моим сынком вправду чем-то таким промышляли?

– Что вы, нет, госпожа. Он вел дела честно.

– Ой-ей, ну надо же! Честно… Да чтоб ты знала, он уволок с собой целый мешок драгоценностей, дабы в твоем мире ни в чем себе не отказывать!

– Но ведь он их не украл, – встрял Руфус, – а нажил честным трудом…

Женщина закатила глаза и вновь обратилась к Лу:

– И ты никогда не подозревала его ни в чем? Ни одной странности в глаза не бросалось? Не задавалась вопросом, кто он такой на самом деле?

«Лучше будь с ней откровенна, потому что она видит всех насквозь», – напутствовал Хартис, и девчонка, помешкав, искренне ответила:

– Он однажды рассказал, что прежде, чем стать торговцем, был воином. А до этого я из-за его татуировки думала, что он бандит, который рассорился с подельниками и сбежал в другой город…

Она была готова дать голову на отсечение, что любую мать возмутит подобное заявление. Женщина действительно странно на нее посмотрела… и вдруг зашлась громоподобным смехом. Висевшая в столовой напряженность окончательно улетучилась, как будто ее и не было. Руфус и Бха-Ти заулыбались.

– Нет, ну вы слышали это? – хлопая себя по бедрам, хохотала женщина. – Беглый бандит! Мог ли кто-либо на целом свете, Руфус, более емко высказаться о нашем оболтусе? Всеобщая Гармония, да эта девочка определенно метит в мои любимчики!

– Точно, о любимчиках! – вдруг снова хлопнула себя по лбу Бха-Ти. – Я совсем позабыла о Бруно! За ним ведь тоже надо поухаживать!

Она подорвалась с места, но в проеме задержалась и погрозила пальцем:

– Чтоб не ругались мне тут!

– Ладно-ладно, – весело отмахнулась Вивис, поднимаясь, чтобы все-таки налить себе еще рюмку, а потом качнула штофом, предлагая Лу: – Может, выпьешь с матерью бандита за знакомство? Раз уж не ребенок. И ешь давай, а то остыло все.

«И если вдруг предложит выпить – отказывайся, – продолжала Лу вспоминать полученные перед отъездом инструкции. – Вино, которое я дал тебе глотнуть недавно – это невинные шалости по сравнению с тем, что пьют шаоты. И с тем, как они пьют. А уж моя матушка… Нет, не нам с ней тягаться, это уж точно».

Но Вивис на самом деле уже сама все решила и без ее согласия. Она очень проворно выудила из составленных на стеллаже емкостей вторую рюмку и, наполнив, пододвинула к Лу. Девчонка несмело взяла ее. «Если отказываться будет совсем невежливо, – говорил Хартис (словно подозревал, что так и случится), – что поделать, пригуби чуть-чуть, из уважения. Главное – удостоверься, что…» Лу запамятовала, в чем именно нужно удостовериться, но объем напитка перед ней был не такой уж пугающий; да и неужели это могло быть гаже, чем зелье целителя в лазарете? Вивис уже вернулась на место и торжественно поднимала свою рюмку:

– Ну, твое здоровье, мой юный друг из Аверсайда. Оно определенно тебе понадобится!

Она снова опрокинула в себя выпивку, и Лу, безотчетно следуя ее примеру, сделала то же.

И очень напрасно.

Она закашлялась, согнувшись в три погибели, уши заложило, по щекам ручьями заструились слезы. Жгло так,