в столицу был чрезмерно велик, а на документе, в конце концов, стояла печать самого электа.

В черте города их с люмеркой пути разминулись, и Лу с Бруно остались вдвоем. Медведь, хорошо ориентировавшийся на местности, тут же взял курс на противоположный край столицы, а Лу оставалось лишь довериться ему да покрепче держаться в седле. Вещей при себе у нее было немного: одно из колец Хартиса на нательном шнурке и небольшая котомка с подходящей для климата Магматики легкой одеждой, кошелем шестиугольных монет и конвертом с письмом.

Именно письмо было главным источником волнения, от которого Лу кидало то в жар, то в холод. С его содержанием она была примерно знакома – оно было написано Хартисом в ее присутствии.

– Я лучше изложу все, как есть, – сказал тот после кратких раздумий, прежде чем начать корпеть над листом бумаги. Он торопился: дирижаблю предстояло вот-вот отбыть, а у него самого возникла прорва дел, связанных с новоявленным пророчеством. – Моя матушка крайне дотошна, она в любом случае докопается до истины – так к чему оттягивать неизбежное? Напишу, что мы любим друг друга…

– И как она на это отреагирует?

– Уверен, она начнет орать и назовет меня… Хм, дай подумать… Оболтусом? Нет, слишком мягко, скорее, ублюдком. Ах да, я еще напишу, что немного рассказывал тебе о Реверсайде под видом сказок, так что она наверняка назовет меня циничным ублюдком. «Мало того, что совратил маленькое дитя, так еще и пичкал ее своими россказнями, циничный ублюдок!» Да, так она и скажет. И еще непременно сравнит с демоном, потому что придется упомянуть, что ты состояла у меня в рабстве…

– А это обязательно? Ты же сам говорил, что нам нужно забыть об этом.

– Да, но что ты станешь делать, когда она начнет расспрашивать о том, кто ты, где твоя семья, как мы познакомились? Ты не самая лучшая лгунья – такой человек, как моя матушка, раскусит тебя в два счета.

Из беглого рассказа мужчины перед отъездом госпожа Миэрис представилась Лу суровой и властной дамой. Даже ее сын не мог с уверенностью сказать, как она отреагирует на появление подобной гостьи.

– Но когда все станет совсем плохо, – радужно закончил Хартис свои невеселые напутствия, – ты ей расскажи о пророчестве, и она сразу позабудет про все мои грехи. Пророчества – ее жуткая страсть. Я даже успел втихаря стащить для нее один из снятых со свитка оттисков, вот, погляди. Она будет на шестом небе от счастья…

После долгого путешествия через верхний город они снова въехали в нижний по перекинутому через реку широкому мосту. Здесь медведь замедлился и перешел на шаг – может, выдохся, а может, позволял своей наезднице насладиться пейзажем. И Лу, только теперь начавшая отходить от полета на дирижабле и шумихи верхнего города, действительно им наслаждалась. В сравнении с землями, где стоял лагерь, здешняя картина выглядела до слез будничной – зеленые заросли бамбука, мирно чирикающие пташки в ветвях совершенно обыкновенных деревьев, обрамленная тростниковыми зарослями река, что вилась меж холмов в сторону залива, озаренного розоватыми бликами заходящего солнца… Закат – единственное, что смущало восприятие Лу: Хартис упоминал, что если где-то день, то в другом месте может быть ночь, но девчонка все равно не избежала удивления, когда вышла из дирижабля вечером, хотя не так давно было только начало дня. В остальном окружающая обстановка наводила на нее умиротворение. Вдоль кромки воды в расслабленной позе сидело несколько рыбаков, лениво поглядывая на поплавки и передавая по кругу бутылку. Поодаль группа взрослых шаотов наслаждалась пикником, пока дети носились вдоль берега реки, распугивая сновавших в тростнике журавлей.

В нижнем городе было прохладнее, чем в верхнем, благодаря преобладанию почвы, а не камня, и многочисленным зеленым насаждениям. А еще здесь было менее людно, но теперь Лу постоянно ощущала на себе чей-нибудь взгляд. Некоторые встречавшиеся по пути люди начинали беззастенчиво шептаться, завидев ее. Поток экипажей был слишком мал, чтобы затеряться в нем, да и улицы были слишком хорошо освещены, а Бруно как назло еле тащился: сколько бы Лу ни подгоняла его, тот лишь недовольно утробно ворчал. Должно быть, он утомился из-за жары: Хартис предупреждал, что так будет, потому что за три месяца в холодном климате медведь утеплил подшерсток. Лу прониклась жалостью к зверю, хотя на фоне событий прошедших суток она и сама держалась из последних сил. Какая-то прогуливающаяся по обочине шаотка, не стесняясь, стала тыкать в нее пальцем и что-то оживленно говорить своему спутнику. К счастью, Бруно наконец свернул с центральной улицы на боковую, петлявшую среди высоких бамбуковых стволов. Болтливая дама скрылась из поля зрения, и девчонка облегченно перевела дух. Правда, ненадолго, потому что сразу же вспомнила, что ее ждет впереди.

Тенистая аллея вела к увитой плющом изгороди из красного дерева. Лу спешилась, и медведь, оживившись, по-свойски толкнул носом ворота. Они оказались не заперты. Бруно, боком придерживая дверцу открытой, оглянулся на замершую в нерешительности девчонку, словно приглашая войти.

Волнение Лу все усиливалось за время поездки и сейчас достигло апогея. Прежде она думала, что будет так же страшно, как в первые дни ее разъездной торговли в Кауре, но на деле все оказалось даже хуже. Она пыталась себя успокоить и убедить, что между этими ситуациями нет ничего общего. Хотя бы взглянуть вокруг – здесь было совсем не так вычурно, как у каурских аристократов, но все же очень красиво, и атмосфера царила умиротворенная. Двор освещали эзеритовые фонарики и украшали клумбы с нежными белыми цветами, в пруду с кувшинками поблескивали золотистые бока рыбок, на перилах беседки прыгала любопытная птичка. Дорожка, усыпанная мелкими камушками, похожими на фишки для го, вела ко входу в особняк – двухэтажному шестиугольному зданию. На одной из раскидистых ветвей дуба, росшего перед домом, покачивались на ветру потрепанные веревочные качели. Маленькое окошко над входной дверью приветливо светилось.

Не помня себя от страха, Лу приблизилась к особняку, поднялась на террасу и дернула висевший возле двери шнурок. Раздался переливчатый звон внутри дома. Какое-то время было тихо. Затем послышались шаги. Тяжелые двери распахнулись, и за ними возникла смуглая девушка с бирюзовыми волосами.

– Чем могу помочь? – спросила она тонким мелодичным голосом. Лу сглотнула и потупила взор:

– Я ищу госпожу Миэрис.

Девушка кивнула, но прежде, чем она успела что-то предпринять, из глубин дома донеслось:

– Что такое, Бха-Ти?

– Тут вас ищут, – бросила девушка через плечо.

На пороге возникла пышная женщина с кожей цвета корицы, облаченная в традиционный шаотский наряд