чьей-то трагической кончиной (и следовавшим за ней благополучным возрождением). Некоторые шаоты расставались с жизнью как же легко, как змея сбрасывает кожу; перерождаясь, они начинали все с чистого листа, избавившись от груза проблем, усталости и тревог. И пусть остаться с одной жизнью по мнению большинства шаотов было погано, гораздо хуже для них было дожить до старости, имея больше одной: мало какой шаот смог бы примириться с тем, чтобы не выжать из своего существования все до последней капли.

Однако, как бы противоречиво это ни звучало, шаоты также обладали удивительной способностью к созерцанию. В городе тут и там встречались сады для медитаций, беседки с фонтанами и искусственными водопадами. В нижнем городе имелось несколько открытых общественных купален с подогреваемой лавой водой, где, сидя на камнях в клубах пара, шаоты предавались всевозможным размышлениям. Среди остальных народов ходили шутки, что детям Хаоса необходимо гасить свой гнев – в противном случае они начнут, как вулкан, извергать лаву. Видеть, как беспокойные и болтливые шаоты могут часами расслабляться в умиротворенной меланхолии, было особенно странным для иноземцев, которые не знали, что медитация и транс – это то, чем тут владеют с пеленок. Погружение в себя здесь было даже не искусством – это был дар, стоявший наравне с даром Феникса; хотя многочисленные исследования этого не подтвердили, все же бытовало мнение, что, чем беспокойнее шаот, тем сильнее в нем развит этот дар. Одно было известно точно: взбалмошные и суматошные дети Хаоса при желании умели концентрировать свое внимание, как никто другой.

Вкупе с этим, у них нельзя было отнять тягу к развитию и познанию. Толпы, собирающиеся в музеях и книжных салонах были порой ничуть не меньше, чем в тавернах и злачных местах. Магматика славилась не только театрами, но и обилием учебных заведений на любой вкус: школ, академий, гильдий и училищ, двери которых были открыты для всех и каждого. А уж спектр дисциплин, которым в них обучали, был поистине невероятен. Правда, учебная и научная деятельность там часто отходила на второй план, уступая место излюбленным развлечениям шаотов – плетению интриг, переманиванию друг у друга учеников и учителей и ожесточенному соперничеству за влияние и престиж. Но, невзирая на все перечисленное, учебные заведения столицы Шаориса были широко известны по всему миру как выпускающие наибольшее число и именитых ученых, и талантливых коммерсантов, и прославленных бойцов.

Долгожители среди остальных народов (естественная продолжительность их жизни составляла более полутора веков), шаоты умели ценить дружбу и любовь. Семьи они зачастую создавали поздно и детей заводили немного, но их союзы были крепкими, а их отпрыски росли в заботе и ласке. К тому же, со всей своей импульсивностью, они были на удивление гостеприимны. Как иначе можно объяснить то, что вторым по численности проживающим в Магматике народом были мураны, связанные с ними древней неприязнью? Пускай дети плана Хаоса и дети плана Смерти не упускали ни единой возможности поругаться или напакостить друг другу, вражда эта была беззлобная; и, какими бы словами порой не поносили шаоты муранов, ни один из них даже в шутку не велел бы приезжим убраться из города. Ну и наконец, следует отметить, что из всех государств Шаорис был наиболее лоялен к межрасовым связям, причем к любым: даже такие странные пары, как люмер с мураном, или же фэнри с ундином, не вызывали тут большого осуждения. Что говорить, здесь даже встречались союзы муранов с самими шаотами; хотя в подобном случае окружающие могли покрутить у виска, они не клеймили такие пары и не отворачивались от них. Иные народы зачастую считали такие нравы распущенными: «впрочем, чего еще ждать от этих шао», – пожимали они плечами. И в то же время все знали: любой, вне зависимости от расы и взглядов на жизнь (лишь бы он не боялся жары, шума и бесконечных сплетен) не имел никаких препятствий, чтобы обрести свое место в Магматике.

Даже если был с Лицевой Стороны.

Пока Бруно бодрой прытью вез ее по пестрым и шумным улицам, Лу могла без труда узнать десяток-другой мест, которые Хартис некогда упоминал в своих сказках. Но даже если бы она в свое время слушала их внимательнее, ей бы все равно не удалось сконцентрироваться на окружающих видах, и причин тому было несколько. Во-первых, она все еще не могла прийти в чувства после обескураживающего воздушного путешествия. Во-вторых, она ощущала ужасный дискомфорт – ездить на медведе было совсем не то, что на лошади, и она с непривычки отбила о седло все бедра, а местная жара, хоть Лу и скинула теплые вещи, продолжала не прекращая дышать ей в лицо. Ну и в-третьих, от ужасного волнения она едва ли соображала что-то.

Она была отправлена в Магматику вскоре после явления Оракула в составе небольшой группы, транспортировавшей домой пустых – солдат, впавших в летаргию после химерной болезни. Попрощавшись с господином и Нами, Лу в сопровождении Бруно взошла на борт дирижабля. С того момента, как снабженная узкими окошками сумрачная кабина с поскрипыванием и легкой вибрацией оторвалась от земли, все стало для девчонки смутным. Прежде грезившая о полетах, она вдруг осознала, что панически их боится. Одного быстрого взгляда в окно ей хватило, чтобы провести остаток пути, забившись в укромное место на нижнем ярусе и вцепившись в надежную холку медведя, который временами ободряюще ворчал и терся о ее щеку.

Если бы она набралась смелости выглянуть наружу еще раз, то увидела бы, что дирижабль держит курс на исполинскую колонну, искажающую пространство. Каждая ее сторона была длиной с улицу, а ввысь она упиралась в самые небеса, и потому стала заметна задолго до того, как нос воздушного корабля бесшумно прорезал одну из туманных граней. Сам переход через трансмост Лу, и без того напуганная, почти не ощутила – слегка заложило уши и глаза заволокла дымка, словно девчонка погрузилась в воду, но уже через несколько минут все прошло; дирижабль вынырнул из трансмоста на другом конце света, в кабину ворвалась духота, а в окнах розоватой вереницей забрезжил свет безоблачного магматийского неба.

После приземления одна из сопровождающих, добросердечная люмерка, помогла Лу с прохождением пограничного контроля. Без токена – жетона, идентифицировавшего личность, – никто не имел права находиться на территории империи, и потому Хартис раздобыл для девчонки временный документ, гласивший, что ее токен якобы утерян и подлежит восстановлению. Проверявшие жетоны пограничники, изучив бумагу, покосились на новоприбывшую с подозрением, но придираться не стали – людской и транспортный поток на въезде