располагался большой камин; на каминной полке – пара причудливых безделушек, на стене – портреты каких-то шаотов, перед очагом – кресла и низкий столик. У противоположной стены, по обе стороны от входной двери – два одинаковых, как близнецы, узких стеллажа с графинами, бутылками и бокалами. Углы комнаты были украшены этажерками с вьющимися растениями. Внимание привлекало незнакомое устройство: стеклянный диск с двигающимися по кругу стрелками. Овальный кристалл эзерита в центре диска заставил девчонку сглотнуть – он напоминал барбарисовый леденец; в Кауре Лу любила тайком таскать такие из шкафа хозяина.

Урчание в животе повторилось громче. Лу устало опустила голову на столешницу. В пути она совсем не чувствовала голода из-за волнения, а теперь нутро сводили неприятные спазмы. К счастью, очень скоро Бха-Ти вернулась с источавшим многообразные ароматы подносом, заставленным в два этажа обсидиановой посудой. Она начала выставлять на стол тарелки и миски, перечисляя названия и составы блюд, и дай бог, если девчонка поняла из этого половину: про часть ингредиентов – например, про теневой корень, про огнефрут или про мясо саврина – она прежде слышала разве что в сказках хозяина и совсем не помнила, что это такое. Свою кулинарную презентацию Бха-Ти закончила выкладыванием перед гостьей ложек, вилок и ножей и, как финальный аккорд, бережно заткнула ей за воротник чистую салфеточку.

Лу оценила масштабы развернувшегося бедствия. Таким количеством пищи можно было накормить десяток девчонок вроде нее – и то не было гарантии, что никто из них не лопнет.

– Вот с этой стороны шаотская еда, будь осторожна, – продолжала хлопотать Бха-Ти, переставляя тарелки местами или просто крутя их на месте, чтобы подобрать для блюд наиболее выгодный ракурс. – Она ровно такая же, как и нормальная, только в ней специй в тридцать раз больше. Я ее делаю для Миэрисов, а для себя готовлю отдельно. Потому что шаоты такое привыкают есть с детства, но если неподготовленный человек это съест, то… Тебе лучше не знать, что будет. Хотя находятся любители. В общем, по крайней мере начинать с нее я не рекомендую…

Наконец, она успокоилась и села напротив, подперев щеки руками и выжидательно наблюдая за девчонкой. Помедлив, Лу выбрала одну из мисок с той стороны стола, где была не шаотская еда, и придвинула к себе. Она уже забыла, как называется это блюдо, но из всего остального оно больше всего проходило на те, что она привыкла есть в своем мире. Вооружившись вилкой, Лу продегустировала угощение. Пожалуй, очень даже неплохо, сочла она тут же, особенно после трех лет поедания перченых харчей в исполнении Латифы… Она увлеклась едой, но вдруг Бха-Ти округлила глаза в неподдельном ужасе. Лу поперхнулась и сразу решила, что съела нечто не предназначенное для чужеземки и теперь загнется.

– Ну как я могла забыть про чай! – воскликнула ундина, хлопнув себя по лбу, и бросилась обратно на кухню.

Лу нервно хохотнула, зачерпнула следующую порцию и готовилась отправить в рот, но тут услышала хлопок дверных створок и приближающиеся шаги. Отбросив вилку, она поднялась и склонила голову перед вошедшими в столовую супругами Миэрис. Они молча встали на входе. Лу было трудно понять, что у них на уме; она судорожно подыскивала хоть какие-то слова, но тут позади вновь скрипнула дверь кухни, и тихо зашлепали по ковру босые ноги.

– Что такое? – недовольно спросила Бха-Ти.

Поднос с чашками и дымящимся чайничком с грохотом опустился на стол, а на плечи Лу вдруг легли хрупкие руки и с силой усадили обратно на пуфик. Девчонка обернулась и испуганно воззрела на горничную, которая принялась самозабвенно расставлять пузатые чашечки на блюдца.

– Неужто невкусно? – пробубнила ундина, обиженно надувая губы.

– Вкусно, – тихо, почти шепотом ответила Лу. Бха-Ти приблизила к ней лицо и сдвинула тонкие бирюзовые брови, сотрясая чайничком в воздухе:

– Тогда ешь!

Косясь на Миэрисов, она робко взялась за вилку.

– Да, ты не бойся… Дитя… Лу… – вкрадчиво протянул стоявший у входа шаот, начиная потихоньку приближаться, опасливо выставив перед собой руки. – Я Руфус. Это Вивис. Не бойся, мы тебя не обидим…

– Ведешь себя так, словно она какой-то дикий зверек, – хмыкнула его жена. – Руф, не позорься.

Он оглянулся на нее.

– Ну да… Конечно… Прости за это, – снова обратился он к Лу, смущенно складывая ладони треугольником на уровне груди – традиционный шаотский жест для извинения или просьбы. – Я просто растерялся… Ты кушай, кушай, не стесняйся…

Он осторожно опустился на пуфик по другую сторону стола, и Бха-Ти подвинула к нему наполненную чашку.

– Он прав, – сказала Вивис, вставая за спиной мужа и сплетая на животе пальцы, покрытые кольцами, совсем как у Хартиса. – Мы растерялись. Не каждый день увидишь пришельца из иного мира. Но тебе не о чем беспокоиться. Ешь, пей и чувствуй себя как дома.

Хотя она так сказала, ее голос все еще звучал церемонно, от взгляда веяло холодком. Ундина жестом предложила ей чаю, но она отрицательно мотнула головой. Пожав плечами, Бха-Ти опустилась неподалеку от Руфуса и с наслаждением отхлебнула из своей чашки. Шаот, нервно заламывая пальцы, прокашлялся и спросил:

– А сколько… в вашем мире люди в среднем живут?

Продолжительность жизни свободных людей и рабов разнилась, разумеется, не в пользу последних. Лу покосилась на господина и затем на госпожу Миэрис, которая тоже внимательно ожидала ответа, силясь понять, к чему они это спрашивают. В голову пришло только одно – они хотят знать, скоро ли их непрошенная гостья окочурится. Поэтому она решила, что речь все-таки про рабов, и, уставившись в миску, произнесла:

– Лет до сорока. До пятидесяти иногда.

Руфус поправил очки и понимающе закивал.

– Дело все в том, – взволнованно сообщил он, – что мы, шаоты, живем до ста пятидесяти. Я просто хочу сказать, что… Ты должна понимать, что… Хартис… Нет, никто не умаляет его жизненный опыт, но если говорить о… степени зрелости, что ли… В общем, он так-то юнец еще. Примерно как ты. Если он чем-то тебя обидел, он не специально, просто по дурости своей, так что ты его прости.

Лу недоверчиво посмотрела на отца Хартиса, но, кажется, тот говорил вполне серьезно. Глядя на Вивис, которая была мрачнее тучи, она вспомнила ее слова насчет демонов и рабовладельцев и заверила:

– Он ни разу не обидел меня, он был очень добр. Мало какой хозяин был бы так добр, как он…

Лу надеялась, что это смягчит госпожу, однако на слове «хозяин» та разозлилась пуще прежнего.

– Ну держись у меня, Хартис Миэрис! – закричала она, сотрясая кулаком перед одной из