— Подожди, — мягкие шаги по ковру, и брюнет разворачивает ее к себе. — Я сам. — Не ожидая позволения, он методично, пуговица за пуговицей, расстегнул белую блузку, а после потянулся к застежке на юбке.

Интересно, Персиваль слышит, как участилось ее дыхание? Замечает, что она боится пошевелиться, чтобы не спугнуть внезапную удачу?

Теплые ладони накрыли плечи, позволяя одежде соскользнуть с рук.

Жадный взор опустился на вздымающиеся холмики, сейчас скрытые за простым топом. К сожалению, в лазарете было не до излишеств, и бежать в комнату за ажурным бельем — не лучшее решение.

Когда юбка упала на пол, Лина просто перешагнула через нее, позволяя мужчине узреть себя практически в исподнем. Вид портили лишь многочисленные бинты. Белые полосы шли от груди до самых бедер. Словно окутывая ее. Защищая от случайного взгляда.

Казалось бы, ей стоит смутиться. Впервые так открыто и порочно стоять напротив мужчины, всем своим существом показывая, что поощряет его дальнейшие действия… Но демоница лишь покрылась мурашками предвкушения.

Персиваль посмотрел ей в глаза.

— Я виноват в этом.

Что?!

Постойте, о чем он говорит?!

Неужели…

Персиваль так безропотно ее раздел из-за чувства вины?

Он правда считает, что в ее ранах есть его собственная заслуга?!

— Не правда! Животные — непредсказуемые создания, никогда не знаешь, когда можешь получить от них пламенный привет.

— Я — твой куратор…

— И что? Я знаю. Но даже будучи наставником ты не можешь каждую секунду быть рядом и следить, чтобы я не разбила коленки. Перси, — Миллинарса протянула руку, дотрагиваясь до его лица. — Это было испытание. Одно из заданий, которых мне еще предстоит пройти ни с один десяток. Да что там, впереди ждут сотни, тысячи! Всего лишь один маленький промах с моей стороны. Излишняя самонадеянность.

— Я должен был быть там.

— Ты был. Помог увести слишком увлекшуюся игрой Эш.

Айнелиас хмурился.

Гисхильдис, он на самом деле винит себя!

Глупый.

— Пусть так.

Она сказала это вслух?

— Пусть я глупец, но глупец, который чуть было не наплевал на все, сорвавшись в наскоро построенный портал, чтобы окончательно испортить тебе будущее. Этот экзамен… ты ведь знаешь, сам Эйарад наблюдал за тем, как киосса проходит его полосу препятствий. Испытания были далеко не уровня первого курса.

Значит, он действительно переживал за нее.

Как же приятно это осознавать!

Встав на цыпочки, Лина легко коснулась его губ своими.

— Может, мы уже прекратим пустые разговоры о ненасущном, и избавим меня от этих лент?

Персиваль вновь скользнул взглядом вниз.

— Я… — он сжал зубы и передумал продолжать. Вместо этого осторожно начал сматывать бинты, стараясь не касаться воспаленной кожи.

Когда последний лоскут был снят, Персиваль свел брови вместе.

— Я нанесу заживляющую мазь?..

Стоит ли сказать ему, что через пару часов о глубоких ранах будут напоминать лишь красные полосы, что пройдут к утру?..

— Если тебе не сложно, — Миллинарса повернулась к кровати. — Я прилягу? Так будет легче…

Его взор в сторону ложа. И стремительно темнеющие глаза.

— Располагайся, я мигом, — хриплый голос подсказал, что все она делает правильно.

И спешно ушедший в сторону кабинета мужчина, что вернулся так стремительно, сжимая в руках чудодейственную баночку, что Лина даже не успела понять, как лучше ей лечь, чтобы выглядеть более выгодно.

Впрочем, о чем это она? Ведь они же всего-навсего лечат ее.

На его кровати. Массирующими движениями больших ладоней, нежно скользящих по коже, словно очерчивая каждый шрам.

Неужели в целительстве может быть столь порочная сторона?.. Ведь Персиваль на самом деле лишь слегка касался ее, стараясь, чтобы зелье из травяного сбора быстрее помогло регенерации, притупило постоянно ноющую боль, да убрало воспаление.

Сеанс лечения… плавно перетекающий в сеанс гипнотического массажа.

Лина не заметила момент, когда вся боль, скопившаяся в теле, ушла. Вслед за мыслями о том, что ее спина и бок могли выглядеть весьма отталкивающе. Нет, сейчас воображением завладело лишь Чувство.

Девушка лежала с закрытыми глазами, подставляясь, как кошка, под умелые ласки искушенного мужчины.

Персиваль, закончив с нанесением мази, переместил внимание на натруженные мышцы, разминая, убирая застои и расслабляя ее тело так, словно и не было никаких путешествий по горам, бега под проливным дождем через джунгли и сражения с животными.

То, что он делал — было сродни чуду.

Так легко и свободно Миллинарса не ощущала себя давно. Очень давно. Как после недельного отдыха.

Когда ладони легли на поясницу, большие пальцы слегка прошлись по линии трусиков, словно в раздумье. Обойти ли препятствие?

Инстинктивно приподняв бедра, демоница простонала в подушку.

— Пожалуйста, не останавливайся.

Она услышала позади себя рычание… и что-то горячее, коснувшееся сперва ее шеи, после плеча, лопатки, поясницы…

Он покрывал ее спину поцелуями!

Руки так быстро сменились губами, что Миллинарса сперва опешила, а после, будто ее окунули в горячую ванну, задохнулась, стоило лишь Персивалю зацепить резинку нижнего белья, потянув вниз.

Каждое его движение сопровождалось неизменными поцелуями. Горячими, посылающими по телу неконтролируемые мурашки, заставляющими губы хватать ртом воздух, а руки бессильно цепляться за простыни.

Гисхильдис!

Неужели?!..

Миллинарса зажмурилась, боясь, что все удовольствие, неизвестное ей до этого дня, могло просто присниться. И она отдала бы все свои сокровища, лишь бы не просыпаться!

Но нет, все было явью.

И то, как он ловко, бескомпромиссно перевернул ее лицом к себе. И то, как стремительно подцепил топ отросшим когтем, просто-напросто распоров его на две части. И то, как припал жаждущим ртом к ее устам, словно завоеватель силой забирая с собой все сомнения и тревоги.

— Моя сладкая девочка, — его низкий голос послал истому куда-то пониже живота. — Моя киосса…

Думала ли она, что когда-нибудь окажется в постели с тем самым лордом, на которого украдкой смотрела еще на балах в шестнадцатилетнем возрасте? Тогда, три года назад, ей казалось, что чувства так и останутся безответными.

Но сегодня, сейчас, впитывая жар большого и сильного тела, отвечая его движениям, поддаваясь на мимолетные просьбы, Миллинарса чувствовала себя самой счастливой на земле.