Известен еще один случай, когда Джулиен, впав в гнев,заставил все предметы в комнате летать под потолком, а затем не сумелостановить учиненный хаос. Тогда он просто вышел из комнаты, где продолжаласьмаленькая буря, закрыл за собой дверь и принялся безудержно хохотать. Крометого, имеется отдельная история, поведанная единственным свидетелем, о том, чтоДжулиен в юности убил одного из своих учителей.

До настоящего времени никто из Мэйфейров не посещал обычнуюшколу. Все они получали хорошее образование частным образом. Джулиен не былисключением, в юности у него сменилось несколько учителей. Одного из них,красивого янки из Бостона, нашли утонувшим в излучине реки возле плантации.Поговаривали, будто Джулиен задушил его и швырнул в реку. И снова не былопроведено никакого расследования, а весь клан Мэйфейров пришел в негодование отподобных слухов. Слуги, распространявшие эту историю, тут же отреклись от своихслов.

Этот бостонский учитель служил для нас отличным источникоминформации о семье. Он непрерывно сплетничал о странных привычках Маргариты, острахе рабов перед хозяйкой. Именно от него мы узнали о коллекции бутылок исосудов со странными предметами и частями тела. Он клялся, что не раз отвергалзаигрывания Маргариты. Он распространял такие злобные и глупые слухи, что семьюне раз предупреждали насчет него.

Нельзя доподлинно утверждать, что Джулиен убил этогочеловека, но если он так и сделал, то, учитывая нравы того времени, у него, покрайней мере, было хоть какое-то оправдание.

О Джулиене говорили, что он расстается с иностраннымизолотыми монетами, словно с медяками. Официанты модных ресторанов соперничалидруг с другом за право обслуживать его стол. Он был непревзойденным наездником,держал собственных лошадей, а также две кареты в конюшне недалеко от Первойулицы.

Даже в преклонном возрасте он часто по утрам совершалпрогулки верхом на своей гнедой кобыле, проезжая вдоль Сент-Чарльз-авеню доКэрролтон и обратно. По дороге он швырял монеты негритянским ребятишкам.

После его смерти четыре разных свидетеля утверждали, чтовидели его призрак, проезжавший верхом в тумане по Сент-Чарльз-авеню, и этирассказы были опубликованы в газетах того времени.

Джулиен всегда был большим любителем Марди-Гра, который, кактеперь известно, начали праздновать примерно в 1872 году. В период Марди-Гра онустраивал шикарные праздники в особняке на Первой улице.

У нас также имеется множество свидетельств, что Джулиенобладал даром «билокации», то есть он мог находиться в двух местаходновременно. Эта история особенно живо передавалась среди слуг. Например,Джулиена видели в библиотеке, но уже через секунду он оказывался в саду назаднем дворе. Или горничная видела, как Джулиен выходил из дома через парадныедвери, оборачивалась, а он тут как тут, спускается по лестнице.

Слуги часто увольнялись из особняка на Первой улице,предпочитая не иметь дела со «странным мсье Джулиеном».

Можно предположить, что причиной этой неразберихи былопоявление Лэшера. Как бы там ни было, одежда Лэшера, судя по более позднимописаниям, удивительно похожа на те костюмы, в которых Джулиен изображен надвух разных портретах. Лэшер, по свидетельствам двадцатого века, был неизменноодет так, как мог бы одеваться Джулиен в 1870-1880-х годах.

Если к Джулиену приходили священники, дамы изблаготворительных организаций и прочие подобные лица, он набивал их карманыпачками банкнот. Он щедро жертвовал и приходской церкви, и любымблаготворительным фондам, чьи представители обращались к нему за помощью. Ончасто говорил, что деньги для него ничего не значат, и тем не менее без усталинакапливал богатство.

Мы знаем, что он любил свою мать, Маргариту, и, хотяпроводил в ее обществе не много времени, все время покупал для нее книги вНовом Орлеане, а также выписывал книги из Нью-Йорка и Европы. Только однаждыссора между этими людьми привлекла постороннее внимание: они разругались поповоду брака Кэтрин и Дарси Монехана, и Маргарита несколько раз ударилаДжулиена в присутствии слуг. Все единодушно свидетельствовали, что он былглубоко потрясен и обижен и молча, в слезах покинул мать.

После смерти жены Сюзетты Джулиен почти совсем ненаведывался на плантацию Ривербенд. Его дети выросли в особняке на Первойулице. Джулиен, который всегда был человеком жизнерадостным, стал играть болееактивную роль в обществе. Задолго до этого, однако, он начал появляться в опереи театре со своей маленькой племянницей (или дочерью) Мэри-Бет. Он устраивалмного благотворительных балов и активно помогал молодым начинающим музыкантам,давая им возможность выступить в небольших частных концертах, проводимых в залеособняка на Первой улице.

Джулиен не только получал огромные прибыли от плантацииРивербенд, он также занялся торговлей с двумя нью-йоркскими компаньонами, и этопредприятие принесло ему весомые барыши. Он скупал земельные участки по всемуНовому Орлеану, которые позже завещал племяннице, Мэри-Бет, хотя она былаглавной наследницей семейного состояния и поэтому ей предстояло владетьбогатством гораздо большим, чем у Джулиена.

Почти не вызывает сомнений тот факт, что Джулиенразочаровался в своей жене Сюзетте. Слуги и друзья много раз были очевидцамисемейных ссор. Говорили, что Сюзетта, несмотря на всю свою красоту, былаглубоко религиозным человеком, и жизнерадостный характер Джулиена никак не могее устроить. Она, вопреки желаниям мужа, не носила драгоценностей и модныхнарядов. Ей не нравилось выезжать по вечерам. Она не любила громкую музыку.Прелестное создание с бледной кожей и лучистыми глазами, Сюзетта былаболезненной и умерла молодой, после рождения одного за другим четырех детей. Ееединственная дочь, Жаннетта, несомненно, обладала даром «ясновидения» иликакой-то силой.

Много раз слуги слышали, как Жаннетта кричала в панике,увидев призрака или духа. Ее внезапные страхи, когда она как безумная выбегалаиз дома на улицу, были хорошо известны в Садовом квартале, и даже газеты обэтом писали. Фактически это из-за нее Первая улица обросла историями опривидениях.

В досье имеются несколько рассказов о том, что Джулиен былкрайне нетерпелив с Жаннеттой и часто сажал ее под замок. Но, по всемсвидетельствам, он любил своих детей. Все трое его сыновей учились в Гарварде,затем вернулись в Новый Орлеан, занялись юриспруденцией и разбогателисамостоятельно. Их потомки до сегодняшнего дня носят фамилию Мэйфейр,независимо от пола и семейного положения. А юридическая фирма, основаннаясыновьями Джулиена, уже много десятилетий ведет дела по управлению мэйфейрскимлегатом.