Ричард Ллуэллин приехал в Новый Орлеан в 1900 году ввозрасте двадцати лет и поступил в услужение к Джулиену на ту же должность, чтокогда-то занимал Виктор. В то время Джулиен, которому было семьдесят два года,все еще проявлял огромный интерес к делам – торговле, хлопку, землям ибанковским операциям. Он каждый день работал в библиотеке на Первой улице иизменил своей привычке лишь за неделю до смерти, наступившей четырнадцатью годамипозже.

Ллуэллин работал у Джулиена до последнего дня и в 1958 году,когда я впервые начал заниматься историей Мэйфейрских ведьм, открыто призналсямне, что был любовником своего хозяина.

В 1958 году Ллуэллину исполнилось семьдесят семь лет. Этобыл человек среднего роста, крепкого телосложения, с вьющимися темнымиволосами, густо убеленными сединой, и огромными, слегка навыкате голубымиглазами. К этому времени он приобрел южный акцент, и в его речи больше не былоничего от янки или бостонца, хотя между тем, как говорят в Новом Орлеане иБостоне, есть определенное сходство. В общем, в нем безошибочно угадывалсяжитель Нового Орлеана, и внешне он выглядел как настоящий южанин.

Ллуэллин держал антикварную книжную лавку во Французскомквартале, где были собраны книги по музыке, в основном по опере. Когда бы вы нипереступили порог этой лавки, там всегда играла пластинка Карузо и хозяин, внеизменном костюме с галстуком, сидел за конторкой в дальнем конце комнаты.

Благодаря завещанной ему Джулиеном сумме он смог приобрестидомик и поселился в нем на втором этаже, а на первом устроил лавку, где ипроработал почти до самой смерти, наступившей в 1959 году.

Я несколько раз навещал его летом 1958 года, но толькооднажды мне удалось вызвать его на откровенный разговор, и должен признаться,что к этому имело непосредственное отношение вино, которым я его угостил. Я беззазрения совести не раз прибегал к одному и тому же методу – обед, вино, азатем еще больше вина – при работе с многими очевидцами событий, происходившихв семье Мэйфейров. Метод особенно хорошо срабатывал в Новом Орлеане в летнеевремя. Думаю, с Ллуэллином я обошелся несколько дерзко и чересчур настойчиво,но сведения, которые он сообщил, оказались бесценными.

«Совершенно случайное» знакомство с Ллуэллином произошло,когда я заглянул в его лавку одним июльским днем и мы разговорились овеличайших оперных певцах-кастратах, в частности о Фаринелли. Мне не составилоникакого труда убедить Ллуэллина запереть лавку в половине третьего наКарибскую сиесту и отправиться со мной в ресторанчик «Галатуар».

Вначале я вообще не заговаривал о семье Мэйфейров, а затемкак бы невзначай упомянул эту фамилию в связи со старым особняком на Первойулице. Я откровенно признался, что меня интересует это место и люди, которые тамживут. К этому времени Ллуэллин был уже изрядно «навеселе» и ударился ввоспоминания о своих первых днях в Новом Орлеане.

Поначалу он помалкивал о Джулиене, но потом начал говорить освоем хозяине так, словно мне было все известно об этом человеке. Я подкидывалкое-какие хорошо известные даты и факты, и от этого беседа протекала довольноживо. Наконец мы покинули «Галатуар» и перешли в маленькое тихое кафе наБурбон-стрит, где продолжали наш разговор до самого вечера.

В какой-то момент Ллуэллин понял, что во мне нет никакойпредвзятости против него по причине его сексуальной ориентации и никакие егослова не повергали меня в шок, и это сняло последнюю скованность.

Разговор состоялся задолго до того, как мы начали применятьдиктофоны, поэтому я воспроизвел услышанный рассказ сразу по возвращении вотель, стараясь сохранить специфические обороты речи Ллуэллина. Но все-таки этолишь воспроизведение. Я повсеместно опустил мои настойчивые вопросы, нополагаю, что суть записана верно.

Главное то, что Ллуэллин глубоко любил Джулиена Мэй фейра, иодно из первых жизненных потрясений Ллуэллин получил, узнав, что Джулиен покрайней мере лет на десять-пятнадцать старше, чем он предполагал, да и тоРичард обнаружил этот факт только в начале 1914 года, когда у Джулиена случилсяпервый удар. До этого времени Джулиен был очень романтичным и пылким любовникомЛлуэллина, и тот оставался подле своего хозяина до самой его смерти,случившейся четыре месяца спустя. После удара Джулиена частично парализовало,но он все равно каждый день час или два проводил в своем кабинете.

Ллуэллин очень живо описал Джулиена, каким застал его вначале 1900-х годов. По его словам, это был худощавый человек, уже не такойвысокий, как прежде, но все еще бойкий, энергичный, с живым воображением и отличнымчувством юмора.

Ллуэллин откровенно признался, что Джулиен посвятил его вэротические тайны жизни и не только научил, как быть внимательным любовником,но и возил юношу с собой в Сторивилл[11] – пресловутый район «красныхфонарей», – где представил его в лучших заведениях.

Но давайте перейдем непосредственно к его рассказу.

– Боже мой, каким только штукам он меня не учил, –сказал Ллуэллин, вспоминая их любовные отношения, – и какое у него былочувство юмора. Казалось, сама жизнь для него это всего лишь шутка, в которойнет ни малейшей горечи. Сейчас я вам расскажу о нем нечто очень личное. Онзанимался со мной любовью так, словно я был женщиной. Если вы не понимаете, чтоя имею в виду, то бесполезно объяснять. А какой у него был голос, к тому жеэтот французский акцент… Когда он начинал нашептывать мне на ухо…

Джулиен часто рассказывал забавнейшие истории о номерах,которые он выкидывал с другими любовниками, о том, как они дурачили всех,например когда один из его мальчиков, по имени Алистер, переодевался в женщинуи отправлялся в оперу вместе с Джулиеном, и ни у кого из зрителей не возникалони малейшего подозрения насчет этой пары.

Джулиен пытался уговорить меня проделать то же самое, но яотвечал, что у меня не хватит духу на подобный трюк, ни за что! Он понимал. Онбыл чрезвычайно доброжелателен. Да что там говорить, с ним невозможно былопоссориться. Он утверждал, будто навсегда покончил с перебранками, а крометого, ужасно вспыльчив по природе, поэтому ему никак нельзя терятьсамообладание. Вспышки гнева изнуряли его.