Мэри-Бет в 1920 году говорила приходским священникам церквиСвятого Альфонса, что «все обратилось в прах». Она даже слегка путалась вразговоре с местными студентами, будущими архитекторами, когда речь зашла отом, кто и когда построил особняк в Ривербенде. В записях того времениМаргарита фигурирует как заказчик, хотя на самом деле она родилась в этом доме.Когда слуги попросили Мэри-Бет назвать некоторых родственников, изображенных настарых масляных портретах, украшающих особняк на Первой улице, она сказала, чтоне может, и посетовала, что у далеких предков не хватило здравомыслия подписатьимена на обороте картин.

Насколько нам удалось выяснить, имена на оборотах картинимеются, по крайней мере у некоторых портретов.

Возможно, Джулиен был единственным, кто читал старыерукописи, которые, безусловно, хранились в доме. Еще в 1872 году он началперевозить их из Ривербенда на Первую улицу.

Как бы там ни было, в 1888 году Джулиен побывал в Доннелейтеи купил там разрушенный замок. А Мэри-Бет Мэйфейр до конца своих днейрассказывала историю о том, что лорд Мэйфейр был отцом ее милой бедняжки Белл,которая оказалась прямой противоположностью своей сильной матери.

В 1892 году какому-то художнику сделали заказ нарисоватьруины замка, и это масляное полотно находится в особняке на Первой улице.

Но вернемся к хронологии: в конце 1889 года мнимые дядя иплемянница вернулись домой с маленькой Белл, и Маргарита, в то время дряхлаядевяностолетняя старуха, прониклась к младенцу особым интересом.

Фактически Кэтрин и Мэри-Бет приходилось глаз не спускать сребенка все то время, пока он находился на Ривербенде, ведь Маргарита моглаотправиться с ним на прогулку и тут же забыть о нем, могла уронить младенца,оставить его на ступеньках крыльца или на столе. Джулиен смеялся над этимипредосторожностями и не раз в присутствии слуг повторял, что у ребенка естьсобственный ангел-хранитель, который о нем позаботится.

К этому времени разговоры о том, что Джулиен может бытьотцом Мэри-Бет, полностью прекратились, и никто даже не заикался о еговероятном отцовстве по отношению к Белл.

Но ради исторической правды мы должны отметить, чтоабсолютно уверены в одном: он был отцом Мэри-Бет и отцом ее дочери Белл.

Мэри-Бет, Джулиен и Белл жили счастливо на Первой улице, иМэри-Бет, хоть и любила танцевать, посещать театры и балы, не проявляланикакого интереса к поискам «другого» мужа.

В конце концов она вышла во второй раз замуж, как мы увидим,за человека по имени Дэниел Макинтаир и родила еще троих детей – Карлотту,Лайонела и Стеллу.

Ночью, накануне смерти Маргариты в 1891 году, Мэри-Бетпроснулась в своей спальне на Первой улице и закричала. Она настаивала на том,что ей нужно немедленно уехать на Ривербенд, где сейчас умирает бабушка. Почемуза ней никого не прислали? Слуги разыскали Джулиена, который неподвижно сидел вбиблиотеке на первом этаже и, как им показалось, плакал. Он как будто не видели не слышал Мэри-Бет, когда она умоляла его отвезти ее на плантацию.

Молодая ирландская горничная тогда услышала, как стараяквартеронка-домоправительница пробурчала под нос, что, может быть, это вовсе неДжулиен сидит за столом и им следует пойти его поискать. Горничнаяперепугалась, особенно когда экономка принялась громко звать «мишье Джулиен»,расхаживая по дому, а неподвижно сидящий человек так и остался за столом,уставившись в никуда, словно не слышал ее.

Наконец Мэри-Бет отправилась на плантацию пешком. Толькотогда Джулиен вскочил из-за стола, провел пальцами по своей седой шевелюре иприказал слугам заложить повозку. Он настиг Мэри-Бет, прежде чем она дошла доМэгазин-стрит.

Следует отметить, что Джулиену в то время было шестьдесяттри и очевидцы отзывались о нем как об очень красивом мужчине яркой внешности,с артистичными манерами. Девятнадцатилетняя Мэри-Бет была чрезвычайно красива.Белл в ту пору было всего два года, и к этой истории она не имеет отношения.

Джулиен и Мэри-Бет прибыли на Ривербенд как раз тогда, когдаза ними отправляли слуг. Маргарита была почти без чувств, этакий полуживойпризрак древней старухи, вцепившейся костлявыми пальцами в необычную маленькуюкуклу, которую она называла своей маман, к смущению лечащего врача и сестры,позже рассказавшей об этом всему Новому Орлеану. Тут же присутствовалсвященник, и его подробный отчет о происходившем также нашел отражение в нашемдосье.

По описаниям, кукла представляла собой отвратительного видавещицу с настоящими человеческими костями в виде рук и ног, привязанных ктуловищу черной проволокой, и гривой жутких белых волос, прикрепленных к груборазмалеванной тряпичной голове.

У кровати уже несколько часов находились Кэтрин, в ту поруей был шестьдесят один год, и два ее сына. Тут же рядом был Реми, приехавший наплантацию за месяц до болезни матери.

Священник, отец Мартин, только что причастил Маргариту, и наалтаре горели свечи.

Когда Маргарита испустила дух, священник с любопытствомнаблюдал, как Кэтрин поднялась с кресла, подошла к комоду, которым всегдапользовалась вместе с матерью, достала из шкатулки, стоявшей на нем, изумруд иотдала его Мэри-Бет. Дочь с благодарностью его приняла, тут же надела на шею ипродолжала плакать.

Тут священник заметил, что начался дождь, поднялся сильныйветер, от которого загрохотали ставни и посыпались листья с деревьев. Джулиен,как видно, пришел от всего этого в восторг и начал хохотать.

Кэтрин казалась усталой и перепуганной. Мэри-Бет продолжалабезутешно рыдать. Клэй, молодой человек привлекательной внешности, смотрел напроисходящее как зачарованный, а вот его брат Винсент остался ко всемуравнодушным.

Джулиен открыл окна, чтобы впустить в дом ветер и дождь, чтонесколько напугало священника, во всяком случае привело в замешательство, таккак в ту пору стояла зима. Он тем не менее остался подле почившей, как подобалоего сану, хотя капли дождя уже падали на кровать. Деревья под напором ветра сшумом бились о стены дома. Священник боялся, что какая-нибудь ветвь заденет егосквозь раскрытое окно.

Джулиен совершенно невозмутимо, хотя глаза его были полныслез, поцеловал усопшую Маргариту, закрыл ей глаза и вынул из ее рук куклу,которую спрятал в карман. Затем он сложил ей руки на груди и обратился с речьюк священнику, объяснив, что его мать родилась в конце «прошлого века», прожилапочти сто лет, и за то время видела и поняла много вещей, о которых не могланикому рассказать.

– В большинстве семей, – заявил Джулиенпо-французски, – когда умирает человек, все, что он знает, умирает вместес ним. Иначе обстоит дело с Мэйфейрами. В нас течет ее кровь, и все ее знанияперешли к нам, отчего мы стали сильнее.