– Уже совсем поздно, тебе нужно хоть немного выспаться. Я отнесу тебя.

И, зная, что я буду по собственной глупости возражать, он окутал меня мягкой тёплой магической силой, заставив на месте провалиться в сон. И уже во сне я чувствовала, как меня бережно несут, укладывают, накрывают одеялом и тихо, чтобы не потревожить, убирают локон волос с лица, чуть задержав пальцы на щеке.

Мы были всё ближе и ближе к Сидиену. Дорога превратилась в узкую каменистую тропу среди осколков скал, увлекающую всё выше в горы, которых теперь было не миновать. Хотя эти выглядели вполне посильными для всей нашей компании. Даже Мохнатик весьма бодро топал, обременённый, помимо привычного груза, ещё и новым казаном, что притащил вчера Эстэриол. Хвойный лес заменил собой уже привычный смешанный и призывал жадно вдыхать воздух. Запах хвои всегда ассоциировался у меня с чувством свободы, не знаю, почему. Наверное, из-за уже потускневших и ускользающих воспоминаний о детстве, где я бродила по бабушкиному двору, когда удавалось приехать в гости.

Воздух бодрил, и это было ещё одной причиной, по которой я всё утро, вопреки ожиданиям друзей, одаривала каждую веточку, и каждый камешек, и даже каждое пятнышко птичьего помёта блаженной улыбкой. Глупой, блаженной улыбкой. Но что мне оставалось делать? Понять, что влюбилась первый раз в жизни – это потрясение, с которым сложно вот так справиться! Поэтому, чем сильнее я старалась свою улыбку скрыть, тем шире она расползалась по лицу. Аж до ушей! Асфири лишь раз смерила меня откровенно критичным взглядом, но вопросов не задавала, ожидая, когда я сама созрею. Элни же давно крутился и поглядывал на меня, но, видимо, фирь так и не придумал, как бы ко мне обратиться так, чтобы его вопрос прозвучал непринуждённо или хотя бы не бестактно. К тому же, ему, в отличие от тигрицы, вряд ли была ясна причина моего странного поведения.

Асфири крепилась до обеда. Мужественно и спокойно, не подавая виду. Она дождалась, пока фирь отойдёт за водой, когда мы остановились на небольшой полянке среди скал для короткого привала отобедать, и спросила:

– Ну? Расскажешь?

Я покраснела, как девица, случайно попавшая в мужскую баню, и уткнулась носом в рюкзак, лежащий на коленях. Сказать что-то внятное и тем более адекватное я не могла. Да и думать-то толком не могла – мозги совсем поплыли. Асфири правильно истолковала моё молчание и, выждав немножко, позволяя мне сфокусировать своё переполненное фантазиями внимание на нашу беседу, подытожила:

– Что, таки втюрилась?

–…? – я подняла голову, расстроенная, что меня раскусили, хотя там и раскусывать нечего – всё на лбу написано.

– Ну-ну. И почему я не удивлена?

Я окончательно смутилась и замолчала, а Асфири, порылась в своей сумке и извлекла небольшую флягу. Вино? Ничего же себе!

– Гостинец несла, – пояснила тигрица, – ну да ладно, ради такого дела! Поздравляю.

Я благодарно кивнула и сделала глоток. Ого! А неплохое!

– Ты, конечно, умеешь выбирать… – скептически ухмыльнулась она. – Отличный кандидат, ничего не скажешь. Но я так понимаю, уже поздно что-то менять, раз сердечко так решило? Рассказывай уже давай, вижу же, что не умещается в твоей голове всё. А то у тебя скоро либо голова взорвётся, либо лицо от улыбки треснет.

Я засмеялась, но продолжала молчать, не зная, с чего следует начинать такие разговоры. Не было у меня раньше подруг таких, ну не было! Чего с этим делать-то? Это ж не психолог оплаченный, которому, несмотря на все ухищрения, я не доверяла, а действительно настоящая подруга, которая доверия достойна. И как ей объяснить, что я банально стесняюсь?..

Но тут Асфири просто аннигилировала всё моё смущение простым, но феерически бестактным вопросом:

– Ты мне только скажи, вампиризм половым путём не передаётся?

– Что??? – я аж поперхнулась вином, которое машинально потягивала из фляги. – Каким половым путём?! Ты с ума сошла?!

Асфири лишь спокойно вытерла с лица мои разлетевшиеся от негодования слюни и заключила:

– Ну вот, заговорила. Чудно, значит до этого дело не дошло. Это хорошо.

– С чего ты вообще взяла, что мы с ним это… того? Да и как это вообще возможно? Он же нежить! – не могла успокоиться я.

– Вот и я об этом думаю… Нежить… Но, теперь-то уже поздно. Отваживать. Скажи ему, кстати. Пусть подходит уж, не буду я на него ворчать больше. Вижу уже, что нормальный он. Старый, правда…

– И что?!

– Да ничего! – помрачнела на мгновенье тигрица. – Что нам таким, девицам юным, с такими… умниками водиться! – и она забрала у меня флягу и сама приложилась к горлышку.

– Ас, тебя что, действительно волнует вопрос возраста? А ничего, что он труп ходячий? Я сама, что со мной, не знаю!

– Ну и что? Я откуда знаю, как у них там всё устроено? Может, он вполне себе того? А видок у тебя как раз с утра самого такой был, будто тебя «осчастливили»…

Тут я окончательно смутилась, и Ас, усмехнувшись, протянула мне флягу назад:

– Ну, так что случилось вчера? Что лицо тебе так распялило-то?

– Я поняла, что я влюбилась… – невнятно пробормотала я своим коленям.

– Что?

– Я поняла, что влюбилась! – громче проговорила я, и тут же услышала плеск растекающейся по камням воды.

Элни ругнулся и побрёл с казанчиком обратно, поминая и меня, и Асфири, и вампира, незлыми, но тихими словами, звучавшими от этого грозно и даже обидно.

– Я слышала! – спокойно проговорила тигрица ему вслед не поворачиваясь, а потом продолжила: – Признаться, я думала причина для твоего временного помешательства более, хм-м-м, значимая. Но всё же, почему ты так взволнована?

– Асфири, у меня никогда такого не было! Я даже не знала, что влюбилась, пока мы вчера на ситах не покатались!

– На каких ситах? – не поняла тигрица и смерила меня подозрительным взглядом. Видимо, прикидывала, не заразилась ли я теми же галлюцинациями. – Это которыми муку просеивают?

– Нет! – и я принялась объяснять, кто такие ситы, а затем и про остальное: как мы катались, как он мне стихи читал, как на руках спать отнёс…

Асфири терпеливо слушала мой нескончаемый захлёбывающийся поток возгласов, который должен был исполнять роль рассказа, и даже, где надо, восхищённо вздыхала. Было видно, что она и сама бы не прочь так прокатиться, но для неё было важнее то, как я это переживала. Боги, да ведь она за меня радовалась! Это поразительно! Кто-то слушает о том, как мне было хорошо, и искренне радуется за меня! Неужели такое существует на самом деле?

Поняв это, я прервалась на полуслове и кинулась обнимать подругу, заставив удивлённо взвизгнуть, а потом засмеяться. Не рассчитала сил, и повалила её на землю, она же не преминула воспользоваться этим и завалилась на меня сверху, принявшись катать меня по траве и в шутку пытаясь отвесить тумаков. Я, одуревшая от накала эмоций, тоже принялась её мутузить и валять по земле, благополучно забыв про флягу.