--Бес! Как ты тут оказался?!! Где ты был всеэто время?

Я так удивилась, что забыла на мгновенье о целисвоего пути.

--Не вмешивайся в это, девочка,--произнес мойстарый знакомый совершенно серьезным и каким-то совсем не своим тоном.

--Во что не вмешиваться?--спросила я,насторожившись.

--Ты знаешь, во что. Не ходи туда. Оставайсяздесь и жди.

У меня холодок пробежал по спине. Бес был вовсене Бесом, а кем-то другим. Некто, вещавший сейчас его уродливым ртом, словновселился в Беса. Но это было так невероятно, что я не хотела в это верить.

--Что с тобой? Где ты был?--спросила я,надеясь, что с ним случилось всего лишь легкое помешательство, как бывало ираньше, когда он внезапно переставал быть комичным существом, становясьсерьезным и даже мудрым. Но он не слышал моих вопросов.

--Говорю тебе, Беатриче, не вмешивайся в ихсхватку.

Мне стало совсем жарко, несмотря на холодныйветер:

--Так она должна состояться, их битва?

--Сейчас все в руках судьбы. Все будет так, какбудет, и никак иначе.

--Ничего нельзя изменить?--узнала я осипшимголосом.

--Если бы знать что именно...

--А если я сейчас пойду туда и остановлю их?

--Ты ведь и сама понимаешь, что не должна...

--Да кто ты такой?--уже шепотом спросила я.

Он предстал предо мной незамедлительно в своемнастоящем обличье. Тот, кто так умело скрывался все это время за маскойничтожества. Я не успела даже осознать и запомнить этот момент метаморфозы. Ябыла потрясена и отступила на шаг назад, не веря своим глазам и в то же времяпрекрасно осознавая, что это вовсе не виденье.

--Ты можешь все увидеть, но обещай мне ни вочто не вмешиваться,--сказал Саргон и, устремив взгляд в сторону кровавой жатвы,прошагал мимо меня в том же направлении.

Я побежала за ним. Теперь душа моя началауспокаиваться, у меня появилась надежда на благополучный исход. Ведь самХозяин, конечно же, может все это остановить, прекратить резню, установитьпорядок...

--Нет! Не могу!--остановившись и резкоповернувшись ко мне, возразил черный горбун.--Здесь не моя территория.

--Если не ты, тогда кто же?--не поверила я.

--Может быть они?--спросил он, указав рукой всторону сражавшихся.

Я посмотрела туда и увидела, что битваостановилась. Ноги меня сами понесли, а взгляд мой уцепился за движение в самойсередине огромного живого круга. Все, оставшиеся в живых, наблюдали за тем, какожесточенно и умело бьются двое воинов, не давая друг другу ни секунды передышки.Саргон опередил меня. Тень его огромных черных крыльев мелькнула над моейголовой, и он плавно приземлился на моем пути.

--Не подходи ближе,--произнес он строго.

--Почему ты не пускаешь меня!?

Мое сердце так и выскакивало прочь. Я пыталасьвыглянуть из-за его плеча.

--Ты ведь не можешь решить, на чьей ты стороне.

--Нет, я знаю...

--Неправда!

У меня голова разрывалась на части, пульс билсяо кожу висков. Мне было страшно, и я злилась на себя. Но хоровой возглас воиновзаставил меня снова посмотреть на Гавра и Хамсина. Принципал был повержен. Онлежал на земле, раскинув руки. Глаза его были закрыты. Красная рана сияла наего шее. Рядом стоял наместник Дремучего Мира, едва переводя дыхание. Однойрукой он опирался на меч, а другой зажимал рану на плече. Все остальные стоялив оцепенении и ожидании.

Больше Саргон не стал меня удерживать. Якинулась к месту схватки, перепрыгивая через убитых, стараясь не обращатьвнимания на раненых и стонущих. Гавр повернул голову в мою сторону и увиделменя. Его взгляд не выражал ничего кроме усталости. Я не посмела подбежать кнему близко и остановилась у края арены кровавого ристалища.

Хамсин открыл глаза, и в полной тишине,нарушаемой лишь завыванием ветра, произнес:

--Это еще не конец...

В рядах уставших воинов послышались отдельныеслова, затем пробежал гул, и вскоре все стали взволнованно оглядываться куда-тов сторону и громко и взбудоражено обсуждать что-то.

--Смотрите,--сказал воин, стоявший возле меня,и указал в сторону гор.

Все увидели эту одинокую черную фигуру. Онадвигалась странно, будто механически или из последних сил, едва передвигаяногами. Это был ворон. Он нес в своих руках глиняный горшок, из которогоисходил яркий луч света и ударял прямо в черные тучи, висевший над местомбитвы. Он подходил все ближе и ближе к нам, и теперь даже я могла видетьстрашные красные язвы на его лице и руках и черные впадины вместо глаз.

Не дойдя нескольких десятков шагов до нас,Ильсар ничком упал на землю. Он был мертв. Его ноша разбилась, разливая своесодержимое. Огненная лава, излучая ослепительный свет, начала растекаться ирасти, словно питаясь этим воздухом и нашим страхом пред ней. Она двигалась кнам. Воины в миг превратились в испуганную толпу, кинувшись прочь от нее. Никтоиз них не вспомнил о раненых, которых еще можно было спасти. Пульсирующаярадужным светом густая жидкость внушила всем такой ужас, который может вызыватьтолько смерть и вечное небытие.

Но я не сразу смогла сориентироваться, находясьв оцепенении, и меня едва не растоптали. Кто-то схватил меня за руку. Это былГавр.

--Скорее отсюда!--крикнул он и потащил менясквозь толпу.

Ничего было не разобрать. Меня толкали, яударялась о кованые доспехи, спотыкалась о тела убитых и брошенное оружие,шлемы, щиты, но надежная рука Гавра не отпускала меня. Толпа, повинуясьпервобытному стадному инстинкту, ринулась в низину. Меня же мощным рывкомвыдернули из нее на пригорок и затащили повыше. Я не могла отдышаться, когдамы, наконец, остановились на небольшую передышку и изучение обстановки. Намбыло видно, как далеко расползлась уже искрящаяся лава, как она поглощаетмертвецов, как догоняет не слишком проворных, и те столбенеют и падают, утопаяв ней мгновенно. Она резво ринулась в низину, поддаваясь земному притяжению.Послышались отчаянные крики тех, кто оказался на ее пути.

--Она растет,--сказал Гавр.--И будет ещебольше.

Я впервые видела его таким взволнованным.Раньше он никогда не выдавал своих эмоций, если они вообще у него были. В этотмомент мы увидели Саргона. Он стоял на вершине того самого утеса, с которого яеще несколько минут назад вела наблюдение. Он смотрел куда-то вниз, но не наубегающих в панике гипербореев и наместников, а на стоявшую в стороне старуху всером балахоне. Ее голова была покрыта черным платком, из-под котороговыглядывали белые, как выпаленная солнцем солома, волосы. Никто и не заметил еесразу.