– Я не знаю, что это… Так не бывает. Это вы… Вы привнесли это в мое сознание! Но как… как вы это сделали? – Теор выглядел не менее взволнованным, чем я.

– Уходим.

– Как…

Мы быстрыми шагами вышли из потняцкой. Закрывая дверь, я заметил, что незнакомец по-прежнему следит за мной.

Первое время шли молча. Не сговариваясь, хотели подальше уйти от странной комнаты. Миновали больше десятка дверей, прежде чем замедлить шаг.

Успокоив дыхание, я спросил:

– Что ты видел?

Теор ответил не сразу:

– За столом вместо вас сидело… нечто.

– Нечто?

– Не знаю, как сказать. Это было похоже… на сгустки черноты, как… то, во что превратился Вайрик. Это было похоже на зордалина. Оно сидело на лавке… Как это могло произойти…

– И все?

– Что «все»?

– Ты не видел ни плаща, ни рук, ни лица… Вообще ничего?

Теор со страхом посмотрел на меня:

– Не нравится мне это. Но я знал, на что иду.

Поиски продолжились.

Я отчасти жалел Теора. Его погубленную жизнь. И все же злился на него. Чувствовал, как по рукам и ногам растекается жидкий металл усталости. Во рту пересохло. Хотелось отдохнуть. Забыться.

Резким движением распахивал двери. Кратко смотрел на открывавшиеся помещения, шел дальше. Почти не спрашивал Теора о видениях, которые находил. Злость и раздражение крепли. К ним примешался привкус отчаяния.

Постепенно я начал запоминать узоры на филенках дверей. Они были разными и примерно указывали на то, что скрыто в новой комнате. Простая одиночная линия на филенке означала, что за дверью таится какой-то отдельный предмет. Несколько линий приводили в более просторное помещение со множеством деталей. Пересеченные линии вели в целые районы, городские закутки. Чем больше было линий, тем больше внутри оказывалось людей. Круг на филенке выводил в комнату чувств и запахов.

Несколько раз я попадал в комнату с размытыми образами, где четким был лишь аромат – цветов, человеческого тела, деревянной мебели, дрожжей или хмеля. В таких же комнатах блуждали зацикленные звуки.

Реже попадались комнаты, филенки которых были украшены спиралью. Их двери едва поддавались – приходилось дергать за ручку, подсовывать в щель пальцы и потом с усилием ее расширять. Это были странные комнаты, в которые я потом не рисковал заходить. Белые стены, пол и потолок. Ни одного предмета, запаха или звука. А все пространство пересекали толстые серебристые лучи. Струны из моих снов. Только не было ни дребезжания, ни пульсации. Мертвые струны. Теор их не видел. Говорил, что перед нами пустое пространство, и предлагал идти дальше.

Не удержавшись, я зашел в одну из таких комнат. Протянул руку. Дотронулся до струны. Мягкая, будто вата, и все же туго натянутая. Надавил. Струна легко поддалась, и я услышал странный звук. Обернулся, вздрогнул. Теор исказился. Будто слепленный из глины, он ударился обо что-то твердое – сместив плечи, прогнув голову. Видение было страшным. Я убрал руку от струны, она постепенно выпрямилась, а к Теору вернулся прежний облик. По его словам, он ничего не почувствовал в минуту искажения. Несмотря на любопытство, ставить новые опыты в таких комнатах я отказался.

Мы шли дальше.

Утомительные, выматывающие поиски.

Долго бродили по городским окраинам Матриандира, Дортлинда, по навесным улицам Предместья и подземельям Кирандола, по садам Гойкорта и каменным кварталам Багульдина. Хмельные розвальни, хозяйники, торговые лавки, белые матрасницы, лавки скобянщиков и лудильщиков, овчарни, большие и малые арены, загоны, скотобойни… Мельтешение людей, чувств, мест. В ливень, жару, холод. В страхе, ликовании, отчаянии…

Усталость накрывала тяжелым колпаком. Глаза начинали закрываться. В голове гудела единственная мысль: «Мы обречены. Обречены скитаться тут вечность, если яд не убьет нас раньше».

Спальни с завешенными зеркалами, приемные залы, лéдники, тюремные глоты, ратуши, свинарни, бесконечные витки дорог, желтая брусчатка Кумаранского тракта.

– Когда же это кончится…

Очередная дверь вывела в круглый сумеречный зал с высоким потолком. Задрапированные в зеленое стены. Деревянная мебель с веретенообразными ножками. Сразу два зеркала, завешанных узорчатой тканью. Большие латунные подсвечники без свечей. Травяные ковры на полу. Потолок, украшенный незамысловатой мозаикой, был весь изрешечен крохотными отверстиями. Свет проникал в них, и к полу вытягивались солнечные конусы – яркие сверху и рассеянные снизу. Соприкасаясь друг с другом, конусы сплетали световую паутину. Это напомнило мне квартал Теней в Багульдине, и я зашел внутрь. Решил осмотреться.

– Странно, – прошептал Теор.

– Что?

– Я не знаю этого места.

– Ты сам говорил, что сознание хранит больше твоей памяти.

– Да… Но обычно я сразу вспоминаю то, что вижу. Даже если прежде считал это давно забытым. А тут… Где мы?

Теор подошел к крохотному, похожему на бойницу, окну. Таких здесь было не меньше десяти, равномерно распределенных по кругу единой стены. Я обошел все. Толстые мутные стекла не позволяли разглядеть, где именно мы оказались. Вокруг высились похожие на башни цилиндры домов. А недалекий горизонт со всех сторон ограничивался отвесной скалой, будто город находился на дне огромного котлована.

– Не понимаю, – нахмурился Теор. – Ничего подобного…

Он не успел договорить. Вся комната вздрогнула.

– Что…

И опять, только сильнее. Меня подбросило. При этом мебель осталась на месте. Лежавшие на тумбах украшения даже не сдвинулись.

– Что происходит?

Комната стала накреняться. Теор упал на колени, заскользил к стене. Я последовал за ним. Ударился. Не зная, что делать, схватился за один из закрепленных возле окошка подсвечников.

– Уходим, – испуганно прошептал Теор. – Такого раньше не было. Или я не помню…

Комната опять вздрогнула. Подпрыгнула. И резко перевернулась. Потолок теперь оказался полом. Я повис на подсвечнике. Глухой щелчок – одна из стоек погнулась. Не успел перехватить, рука скользнула по гладкой латуни. Пролетел через паутину из конусов солнечного света. Тяжелое падение на потолок. Я расшиб ногу и с удивлением заметил, что Теор уверенно стоит на прежнем полу.

– Смотрите под ноги! – процедил он.

– Что?

– Сконцентрируетесь на том, что под вами, и вы не будете падать.

Не совсем понимая, о чем говорит Теор, я все же уперся взглядом в потолок, на котором стоял. Комната опять повернулась. Но я остался на месте. Теор оказался прав.

– Нужно уходить, – прошептал он.