— Подожди, Гера, — остановил его Павел НиколасвичСверчков, серьезный мужчина и серьезный автор, который только по ошибкезадержался в нашей газетке. — Пусть Илья Геннадьевич объяснит намситуацию. Про заказчика, конечно, понятно, но нельзя же лизать спонсорскую попув ущерб нашей газете. Извините за резкость, конечно.

Все бурно выразили согласие с Павлом Николасвичем, которыйникогда ничего зря не говорил.

— Заткнитесь вы! — рявкнул Илюша Пошехонцев,потеряв всякое терпение. — Хватит уже!

— Мы-то заткнемся, — встрял Миша, — если тынам все объяснишь. Причем подробно, всякие туманные выверты и экивоки нас неустраивают.

— Что я должен вам объяснять? — ощетинилсяглавный. — Вы и сами все знаете.

— Нет, не все, — продолжал гнуть свое Миша. —Почему Лилькин материал не прошел? И почему Ирочка зря старалась? И ЯшаЛембаум, между прочим, тоже. Сейчас мы знаем, что эта самая Диана крутила шашнис каким-то музыкантом. А ведь до этого был банкир, однако ту тему ты отмелсразу и неизвестно по какой причине. Вернее, причину Павел Николасвич оченьточно назвал — вкусная спонсорская попа. Но теперь уже просто деваться некуда,ведь про Диану с музыкантом все знают. Так почему же и нам об этом не написать?В рамках приличий, разумеется, мол, так и так. Почему действительно идут такиезапреты?

— Я не обязан вам докладывать обо всех своихделах. — Пошехонцев еще пытался трепыхаться.

— А нам и не надо обо всем докладывать, — сновавстрял Гера, — нам нужно сделать материал. Я же не говорю, что хорошо быизмазать эту модель с ног до головы дерьмом, но материал должен пройти. И ненадо возмущаться. Я вообще не понимаю, чего мы спорим. Не доверяете нам, пустьпишет тот, кто у вас из доверия не вышел.

— Точно, — обрадованно влез Семен Гузько, до этогоскромно молчавший в стороне, что было на него так не похоже. — У нас тут испециалист по моделям имеется. Как кто? А вот, Леда. Пусть она и пишет. А чтотакого? Статьи у нее всегда хорошие, приличные, ничего лишнего. Как вы на этосмотрите, Илья Геннадьевич?

Пошехонцев с сомнением посмотрел на меня, на сотрудников ина Семена Гузько. Сморщился, но затем неохотно кивнул.

— Хорошо, я согласен, — буркнул он, — тольконикаких… ничего… В общем, Леда, вы и сами понимаете.

— Разумеется, — я серьезно кивнула. — Когда ямогу приступить к работе?

— Да хоть сейчас, — главный скривился ещебольше, — но я потом обязательно должен посмотреть ваш материал.

— Обязательно посмотрите, Илья Геннадьевич, — яусмехнулась. — Можно подумать, что когда-то было иначе.

Больше главный ни с кем разговаривать не стал и прямикомотправился в свой кабинет.

* * *

Разумеется, это была работа Ирочки, и это она должна былаотправиться вместо меня к Диане. Какая заноза действительно мешает нашемуглавному, почему он ведет себя подобным образом? И Павел Николасвич прав, иГера Газарян, и Мишка. Все правы, главный поступает вопреки всякой логике. Авот Гузько… Этот, видимо, просто затаил на меня злобу после того, как япрошлась на его счет. Но ведь он мог бы и не трогать меня. Ладно, Гузько иногдаследует щелкнуть по носу, а иногда ему не помешает и между ног врезать. Тогдаон, может, придет в себя. Но как бы то ни было, a «North Wind» придетсяпосетить именно мне.

Я была не самая первая из тех, кто решился навестить модельи узнать обо всех событиях из первых рук. Диана, как и в случае с банкиром,держалась спокойно, даже вызывающе. Она согласилась ответить на все вопросыжурналистов, поэтому в одном из залов спешно организовывали что-то вродепресс-конференции.

Я предъявила свое удостоверение и быстро просочилась в зал.Выбрала себе незаметное местечко сбоку и, усевшись, стала прислушиваться.Вопросы в основном задавали одни и те же. В каких отношениях Диана состояла смузыкантом? Где она находилась, когда произошло убийство? Как она об этомузнала? Что она об этом думает? Как она намерена вести себя дальше.

Диана сидела, распрямив плечи, смотрела поверх головжурналистов и иногда снисходительно улыбалась. Отвечала она спокойно, дажеделовито.

С музыкантом она познакомилась на одной выставке. Ониразговорились, и он предложил ей сняться в его клипе. Она согласилась, потомучто считает такую работу полезной для себя. Ведь это все же некотороеразнообразие в привычной жизни. Как она узнала об убийстве? Позвонил другАлексея и сообщил ей эту страшную новость. Где она в это время находилась?Разумеется, дома. Живет она одна, но так как самой с квартирой не справиться,то ей помогает одна женщина-соседка. У той большая семья, поэтому она нередкоостается ночевать у Дианы. А когда произошло убийство, то соседка как разночевала у нее. Она не знает, что об этом думать, так как, возможно, убийствосвязано с какими-то разборками между музыкантами.

— Музыканты таким образом не выясняют отношений, —веско произнесла я, и тут же все повернулись в мою сторону. — Может быть,вы и не в курсе, Диана, но полагаю, что вы об этом догадываетесь.

— Зачем вы так, Леда? — Диана надула губки, а вглазах заблестели настоящие слезы. — Вы ведь понимаете, что я ни в чем невиновата?

— Конечно, — я сухо кивнула, — но не такдавно убили Ивлева, которого вы прекрасно знали, а теперь вот Алексея. Поэтому,Диана, это не разборки среди музыкантов, а разборки вокруг вас. И, вероятнеевсего, вы прекрасно знаете причину.

— Нет! Я не знаю! Я ничего не знаю! — выкрикивалаона торопливо, а слезы блестящей дорожкой бежали по ее щекам. — Мнеказалось, что это какое-то страшное совпадение.

Тут уже разом заговорили журналисты. Всем хотелось знать,кто я такая и зачем сюда явилась. Пришлось представляться, объяснять… Моивопросы всех заинтересовали. Кое-кто тоже смог сделать некоторые сопоставления.Но Диана, пока на нее не обращали внимания, пришла немного в себя, пересталарыдать и снова заняла твердую позицию. Она, дескать, ничего не знает, ни к чемуне причастна.

— Скажите, Диана, — подняла руку невысокая девушкас заостренным носом и веснушками, густо усыпавшими щеки, — убили двухчеловек, которых вы знали. А что, если третьей жертвой будете именно вы? Вам нестрашно?

— Почему я должна стать третьей жертвой? —медленно произнесла Диана. — Я не имею ни малейшего понятия, за что убилиэтих двоих. Видно, их что-то связывало. Но я здесь ни при чем, — добавилаона твердо. — Я буду жить, как жила раньше. Возможно, что теперь мнепридется быть осторожнее. А сейчас простите, — сказала она,вставая, — мне нужно идти работать, потому что, пока жива, я должнасоблюдать условия контракта.

С этими словами она кивнула всем и вышла из зала. Журналистыостались переваривать новости. Я подумывала о том, куда бы мне податься, и тутоткрылась маленькая дверца, скорее всего, из какого-то подсобного помещения, ипоявился маленький невзрачный человечек. Редко можно встретить таких бесцветныхблондинов, но он был именно таким. Не обращая внимания на галдеж и смачный мат,раздающийся вокруг, он довольно уверенно отправился прямо ко мне и остановилсяв двух шагах.