– Мне так жаль, – шепчет он.

– Я не хочу!

– Чего?

– Вот этого! Такой жизни! Снова возвращаться в восемьдесят шестой, искать тебя, убеждать, что я не рехнулась. Копить деньги, строить кресло, пытаться предотвратить мертвые воспоминания. Потерпеть в этом неудачу. Увидеть, как мир обо всем вспоминает. И начинать сначала. Что мне теперь делать – положить бесчисленные жизни на попытки вырваться из петли, из которой нет выхода?

Барри смотрит на нее, берет в ладони ее лицо.

– У меня есть предложение, – говорит он. – Давай обо всем забудем.

– О чем ты говоришь?

– Давай просто проведем этот день вместе. Проживем его обычной жизнью.

– Невозможно! Все это происходит. По-настоящему!

– Знаю, но с возвращением в восемьдесят шестой можно подождать до вечера. Нам известно, что случится. Что должно случиться. Однако забивать этим голову необходимости нет. Давай просто проведем вместе оставшееся нам время.

* * *

Барри и Хелена отправляются на прогулку по излюбленному маршруту через пустыню, это позволит не бороться с искушением включить новости. Тропа, которую они успели как следует протоптать за многие годы, начинается от заднего входа в дом и тянется через покрытые кактусами холмы. С Барри ручьем льется пот, но сейчас ему как раз необходимо как следует вымотаться – поможет стряхнуть с себя сюрреалистический шок нынешнего утра.

К полудню они взбираются на скалу высоко над домом – отсюда его почти не различить, он сливается с пустынным фоном. Барри лезет в рюкзак и достает литровую флягу с водой. Они передают ее друг другу, пытаясь отдышаться.

Нигде – ни движения. В пустыне тихо, как в соборе. Барри кажется, что в камнях и в древних кактусах есть что-то, напоминающее о застывшем постоянстве мертвых воспоминаний.

Он смотрит на Хелену. Она брызжет водой себе на лицо и возвращает ему флягу.

– В следующий раз я могу попробовать сделать все сама, – говорит она.

– Ты вот об этом думаешь в последние оставшиеся нам часы?

Она касается рукой его щеки.

– Год за годом ты тянул эту ношу вместе со мной. Ты знал, что этот день настанет, что скорее всего он будет катастрофой и что мне снова придется вернуться в восемьдесят шестой год, чтобы попробовать еще раз.

– Хелена…

– Ты хотел детей, а я нет. Ради меня ты всем пожертвовал.

– Я сам так решил!

– В следующий раз ты сможешь жить другой жизнью, не зная о том, чему предстоит случиться. Вот и все. У тебя будет то, что ты…

– Ты хочешь все сделать без меня?

– Нет, я хочу дышать с тобой одним воздухом каждую минуту, каждый день жизни, сколько бы временных линий мне ни предстояло. Потому-то я тебя и отыскала. Но кресло – мой собственный крест.

– Я тебе не нужен?

– Я такого не говорила. Разумеется, ты мне нужен. Твоя любовь, твоя рассудительность, твоя поддержка – все вместе. Но я хочу, чтобы ты знал…

– Хелена, не надо!..

– Дай мне сказать! Достаточно и того, что я вижу, как мое изобретение разрушило мир. Как люди из-за меня в окна выпрыгивают! И уже совсем другое дело – видеть разрушенной жизнь любимого человека.

– Жизнь рядом с тобой – не разрушена!

– Но ты знаешь, что ничего другого уже не будет. Мы застрянем в петле длиной в тридцать три года, пытаясь предотвратить наступление сегодняшнего дня. Я что хочу сказать – если ты, черт возьми, решишь прожить жизнь без этого постоянного давления, то я тебя отлично пойму.

– Посмотри на меня.

Вода, которой Хелена обрызгала лицо, собралась в мелкие капельки поверх слоя крема от загара. Барри смотрит прямо в ее зеленые глаза – чистые, сверкающие от солнца.

– Я представления не имею, Хелена, как ты это выдерживаешь. Как справляешься с такой тяжестью. Но груз, что у тебя на плечах, он и на моих. Мы должны найти решение. Если не в следующей жизни, то в следующей за ней. Или еще через одну…

Она целует его – на самой вершине горы.

* * *

До дома остается какая-то сотня шагов, когда за спиной раздается нарастающий гул вертолета, затем он пересекает послеполуденное небо у них над головой. Барри останавливается и смотрит, как вертолет удаляется в сторону Тусона.

– «Черный ястреб», – определяет он. – Что у них там случилось в городе?

Вертолет резко ложится на левый борт, замедляется и ползет в их сторону, одновременно снижаясь.

– Это за нами, – говорит Хелена.

Они бросаются бежать к дому, вертолет уже висит над пустыней совсем рядом, ревущие роторы поднимают тучи песка и пыли, он так близко, что Барри может разглядеть свисающие из распахнутых дверей с каждой стороны кабины по три пары башмаков.

Хелена спотыкается о торчащий из тропы камень и со всего размаху падает на землю. Барри подхватывает ее под мышки и ставит на ноги, по правому колену Хелены струится кровь.

– Бежим, – кричит он.

Они пробегают мимо бассейна и оказываются во дворе, где завтракали сегодня утром.

Вертолет выбрасывает похожие на щупальца толстые канаты, по ним скользят вниз вооруженные люди.

Барри отодвигает заднюю дверь, они с Хеленой проскакивают через кухню и сворачивают в коридор. Сквозь выходящие на пустыню окна по другую сторону дома Барри видит кучку хорошо экипированных солдат в пятнистой униформе и бронежилетах. Разойдясь боевым клином, они кидаются в направлении главного входа в дом.

Хелена, прихрамывая, бежит чуть впереди него. Они проносятся мимо кабинета и гостевой спальни. Бросив взгляд в очередное окно, Барри видит, как вертолет садится на подъездную дорожку сразу за их машинами.

В конце коридора Хелена, остановившись у отделанной галькой стены, нажимает один из камней. Стена открывается – на самом деле это замаскированная дверь. В тот момент, когда они с Барри проникают внутрь, от входа раздается хлопок небольшого взрыва.

Дверь закрывается, они стоят во мраке, пытаясь отдышаться.

– Солдаты уже в доме, – шепчет Барри.

– Можешь включить свет?

Его пальцы нащупывают кнопку.

– Ты уверена, что они не заметят?

– Нет, но в темноте у меня ничего не получится.

Барри нажимает на кнопку. Над головой вспыхивает единственная лампочка без абажура. Помещение представляет собой что-то вроде прихожей, размером немногим больше кладовки. Дверь за ней выглядит вполне обычно, если не знать, что весит она чуть ли не полтонны, сделана из толстых стальных плит и запирается на десять уходящих глубоко в косяки тяжелых засовов.

Пока Хелена набирает код на замке, по коридору к ним приближается топот по меньшей мере пяти пар башмаков. Барри представляет себе, как солдаты постепенно подбираются к стене из галечника. Приглушенные голоса, шаги, звяканье амуниции – все ближе и ближе. С противоположной стороны дома – вероятно, из их спальни – эхом разлетается по коридору крик: