– Ну, показывай, с чем явился… – Николай Евгеньевич провел меня в свой роскошный кабинет, откуда открывался вид на парк с голубыми елями.

ЦКБ был городом в городе: здания в сталинском стиле, широкие дороги; пока шел, видел даже площадку со стоящим вертолетом. Судя по всему, это была первая и единственная гражданская медицинская вертушка на весь Союз.

Я выложил на стол журнал, открыл на статье. Шишкин погрузился в чтение, а я принялся пересчитывать телефонные аппараты. Городской, внутренний, а вот этот с гербом – неужели знаменитая вертушка?

– Ну пока все выглядит скромно, – пожал плечами Николай Евгеньевич. – Не вижу, с чем тут можно идти к Чазову. Ну вырастили бактерию, доказали, что может размножаться в кислых средах…

– Хорошо размножаться! – Я забрал журнал, пролистал до таблиц. – Но главное впереди.

– И что же это?

– Следующий эксперимент докажет, что хеликобактер вызывает язвенную болезнь.

– И как же ты собираешься это сделать? – полюбопытствовал Шишкин.

– Очень просто. Проведем у вас в ЦКБ под протокол гастроскопию. После чего выпью раствор с бактериями. Если появится гастрит или язва, буду шить фрак для Шведской академии.

Николай Евгеньевич даже не улыбнулся:

– Ты что у нас, Жак Понто?

– Кто это?

– Швейцарский врач, который изобрел сыворотку от укуса гадюки.

– Дайте догадаюсь. Он дал себя укусить змее.

– Трижды. И трижды вкалывал сыворотку.

– Выжил?

– Выжил. Все три раза, – улыбнулся профессор.

Шишкин еще долго убеждал меня не рисковать своим здоровьем и начать обычные клинические испытания.

– Теряем время, – отказывался я. – Да и эффект будет не тот. Пока научное сообщество раскачается, проверит и повторит эксперименты…

– Хочешь зайти через журналистов! – догадался Николай Евгеньевич – Да, тут что-то есть. Далеко пойдешь!

Шишкин поднял трубку телефона, набрал номер:

– Верочка? Да, я. Евгений Иванович у себя? Принять может? Да, срочно.

Доктор встал, поманил меня за собой:

– Ну, пойдем знакомиться с Чазовым.

Сама встреча с начальником 4-го управления прошла на ногах. Евгений Иванович оказался мощным мордатым мужиком, в халате, с фонендоскопом. Он стремительно шел по коридору, и мы с Шишкиным еле успевали за ним.

– Чушь; впрочем, пусть.

Чазов совершенно не хотел вникать в новую теорию язвенной болезни, его волновали совсем другие вопросы. Слушая нас, он попутно давал разгона врачам, интернам, лаборантам, одновременно решал сразу несколько вопросов с двумя секретарями. Менялись этажи и коридоры, лица встречных сливались у меня в какой-то безумный калейдоскоп.

Опомнились мы только в больничной столовой, которая больше походила на первоклассный ресторан. У нянечек был передник и заколка официанток, на столах лежало меню.

– Фу… Что-то Иваныч сегодня совсем с цепи сорвался… – Шишкин махом выпил компот, потребовал второй стакан. – Но главное, в приказ тебя внесут, можешь на следующей неделе отправляться в отделение гастроэнтерологии. Это в третьем корпусе. Доктора Ермакова я предупрежу, постоянный пропуск тебе сделают.

Пока обедали, я воспользовался хорошим расположением Шишкина и завел разговор насчет мебели. Дескать, хочу помочь родственникам с переездом, нужны кухонный гарнитур, спальня, прихожая. Ну и по мелочи: рабочий стол, стулья, кресла. Шторы!

– ЦКБ прикреплен к спецбазе номер шесть, – просветил меня Шишкин. – У меня там имеются лимиты, помогу. Деньги-то у родственников есть? Там не дешево.

– Есть, – кивнул я. – На Севере работали.

– Север – это хорошо, – задумался о чем-то своем Николай Евгеньевич. – Ты скажи-ка мне, что у вас с Лизой? Девка сама не своя, одни разговоры о Панове. Андрей то, Андрей се…

– С Лизой у нас все хорошо! – бодро отрапортовал я.

Но Шишкин не повелся, продолжал буравить меня взглядом. На лбу врача прямо неоновыми буквами бежала надпись: «Не пора ли сделать предложение?» Не пора. Но какую-то кость родителям девушки бросить надо. Показать серьезность намерений.

– Хочу позвать Лизу покататься на горных лыжах на зимних каникулах.

– Куда? – заинтересовался Шишкин.

«В Куршавель», – чуть не ляпнул я, затем улыбнулся:

– Думаю, на Домбай.

– Это не дешевая история.

– Уже скопил на скорой. – отмахнулся я. – Плюс премию обещают. Денег достаточно.

– Ну раз хватит… Ладно, давай пропуск, отмечу.

* * *

На ноябрьские праздники нам опять выпало дежурство. Самое поганое время – народ разговляется сразу после демонстрации, а некоторые еще и в процессе начинают. Алкогольные психозы (в народе «белка»), обострение язв – чего только не насмотришься.

Ближе к полуночи пьяниц слегка попустило, диспетчера дали инородное тело носа – типа отдых. Дамочка, задумавшись о вечном, засунула в нос фасолину. Мыслям это поначалу не помешало, и семечко, напитываясь жидкостью, разбухало все больше, пока не перекрыло полностью ноздрю. Очевидно, в результате усиленной мозговой деятельности было принято решение вытащить помеху с помощью шариковой ручки.

Простой, пластмассовой, белого цвета, тридцать пять копеек такая стоит. Сменный стержень – восемь. Короче, не получилось. Только запихала все дальше и уплотнила.

Пока мы приехали, дама оценила возможность повторить судьбу оленя из рассказов про барона Мюнхгаузена и впала в истерику. Ну а мы что? Ни разу не ЛОР-бригада, усиленная психотерапевтом. Зачем работать, если это могут сделать другие? Тем более что нас пару раз обозвали коновалами и дебилами.

Повезли в больничку. Подальше чтобы. Ибо фасолину ей удалят за три минуты, а потом придадут ускорение и вытолкают на улицу. А там уже с общественным транспортом беда. На такси поедет. Подумает заодно, что вежливой быть намного выгоднее, чем грубиянкой.

Едем мы, никого не трогаем, собираемся прокатиться по Крымскому мосту. Подсветки красивой на нем нет пока, но все равно смотрится – глазу приятно. И тут, как всегда, неожиданно:

– Свободные бригады, срочно!

– Седьмая свободна, – отвечает Томилина, тревожно на меня глядя.

Тут бы самое время поворчать, что торопиться надо не при приеме вызова, но это уже случилось. Как говорят турки, кысмет.

– Усачева, шестьдесят два, общежитие. Пожар.

– Приняли.

Я тяжело вздохнул. Сейчас начнется… На пожаре фантазия населения достигает невиданных высот. Обожженных мажут подсолнечным маслом, медом и обливают всей мочой, которую могут выдавить из своих организмов. Кошмар, короче. Ну и плюс ко всему большой пожар не для слабонервных. Помнится, в прошлой жизни я был свидетелем, когда пожарный начал переворачивать тело, а половина на полу осталась – пригорела.

К счастью, в общаге возгорание было совсем маленьким. Службе 01 повезло, чадившую подушку потушили своими силами. А вот службе 03 – наоборот. Копоти и дыма на лестнице в общаге было не очень много. Пованивало, и все. В комнате – наоборот. Хоть и окна настежь, а запах…

Вроде и площадь большая довольно-таки, а народу набилось – как в троллейбус поутру. Две девчули рыдают, обнявшись на кровати. Еще