— Могу я взглянуть на ваше журналистское удостоверение, мэм?

— М-м-м… — Улыбка слетела у меня с лица. — М-м-м… мое удостоверение? Ах да, оно, знаете ли, глубоко в рюкзаке, а мне…

— Простите, мэм, — ответили мне, — но туда нельзя.

— Но…

Их лица выражали непоколебимость.

— Пожалуйста, отойдите от заграждения, мэм!

Я продолжила путь в надежде найти какого-нибудь милосердного солдата или небольшую аллейку или улочку, которую впопыхах забыли забаррикадировать. Никого и ничего. Утром, когда я снимала деньги со счета, во мне шевелилась подспудная мысль: не пригодятся ли они мне для подкупа в такой ситуации, как сейчас. И вот, когда такая ситуация наступила, я боялась даже пытаться. Меня бы искренне огорчило, если бы вдруг выяснилось, что люди, призванные нас охранять, склонны к мелкой коррупции.

«Всё в порядке, — говорила я себе. — Ты оставила кошкам достаточно еды и воды, на сегодня, по крайней мере, им с лихвой хватит, а завтра к утру я непременно вернусь».

С трудом мне удалось отогнать мысль о разбитых окнах. Да, все утро я провела в царстве теней, взирая на лики тех, кто, наверное, уже ушел из этого мира. Но моих кошек среди них не было, иначе я бы почувствовала. Они живы и здоровы — и у меня хороший план, как нам встретиться прямо завтра. До завтра они продержатся.

Я вернулась в квартиру Шэрон разочарованной, но не отчаявшейся. «Всего лишь маленькая заминка, — сказала я себе. — Попробуй связаться с кем-то из нашего дома. Вдруг кто-нибудь найдется. И этот кто-нибудь был бы очень кстати, если я попаду домой только завтра».

— Попробуй ASPCA[26] или PETA[27], — предложила Андреа в телефонном разговоре. — Они наверняка организовывают какие-то спасательные экспедиции за домашними животными.

Я даже разозлилась на себя, почему не додумалась до этого раньше Андреа. Кому как не мне, уроженке Майами, повидавшей множество ураганов, было знать, что на такой случай всегда есть организации, занимающиеся спасением животных и помогающие вернуть их хозяевам?

Я позвонила в ASPCA, и мне ответили на первом же гудке. Моя надежда росла с каждой минутой — женщина на другом конце провода сказала: «Да, мы работаем с местными властями, да, мы помогаем в поисках пропавших питомцев, да, мы содействуем воссоединению питомцев с хозяевами. Дайте свои координаты, мы с вами свяжемся».

— Меня зовут Гвен Купер, — начала было я, — и я…

— Гвен Купер? — остановила меня женщина. — Гвен Купер, что с Джон-стрит?

Да, я была «Гвен Купер с Джон-стрит», но откуда об этом могла знать посторонняя женщина? Если только, подумалось мне, не произошла еще какая-то беда и моему дому не грозит опасность, поэтому им дали список жильцов, которых нужно оповестить.

— Ваш петситтер — Гаррет, кажется? — оборвал нам с утра телефон. Он не знает, живы вы или нет, и поэтому в панике. Он попросил нас передать вам, чтобы вы позвонили ему, как только объявитесь. Сказал, что ваш с ним контракт позволяет ему зайти в вашу квартиру в случае крайней необходимости и он предъявит его людям в вашем доме, если его не захотят пускать. У него есть еда, вода, кошачьи наполнители, и он постарается проехать туда на велосипеде. Он так и сказал: «Передайте ей, что своего друга я в беде не оставлю».

Комнатный цветок перед телефоном Шэрон поплыл у меня перед глазами. Чужой, казалось бы, человек готов был ради Гомера бросить все и поспешить на помощь. И не он один. Мои кошки, если подумать, были живым напоминанием о том, как далеко может простираться людская доброта. Взять любую из них — и каждая была жива лишь потому, что всякий раз находился добрый человек, небезразличный к маленькому существу, будь то дородный механик из Майами или моя мама, лишь для проформы утверждающая, что уж кого-кого, а кошек она терпеть не может.

— Обязательно позвоню ему, — заверила я женщину из ASPCA, — спасибо, что передали.

Минуту я собиралась с мыслями, прежде чем набрать номер Гаррета. Моя благодарность выплеснулась потоком сбивчивых фраз, вникнуть в смысл которых мог только очень терпеливый человек, каким, по счастью, и был Гаррет. Мне очень нужно было объяснить ему, что значило для меня и моих питомцев, что кто-то, о ком я сама даже ни разу не вспомнила с той минуты, когда все это случилось, оказывается, беспокоился и переживал. Даже если его усилия окажутся напрасны, то и в этом случае знать, что я не единственный человек, которому небезразличны мои кошки, значило для меня гораздо больше, чем я могла выразить словами.

— Да, да, конечно, — бормотал Гаррет в паузах, когда я переводила дыхание, — конечно. Я все понимаю, поверьте… сделаю все, что в моих силах. Если меня пропустят, я тотчас позвоню.

Выяснилось, что Гаррет оказался не единственным, кто переживал за нас с Гомером. Когда я проверила домашний автоответчик, то узнала, что он был забит до отказа. Звонки шли отовсюду. Казалось все, кто когда-либо знал нас, хотели удостовериться, все ли у нас в порядке: старые приятели из Майами, новые нью-йоркские друзья… «Как ты собираешься вернуть кошек?» — спрашивали они. «У меня есть велосипед… Я знаю одного спасателя… Я знаю кое-кого в мэрии… Я могу прислать денег… Деньги помогут? Что можно сделать? Что мы можем сделать? Гомер — мой дружок, мой мальчик. Мы его спасем, спасем, Гвен, вот увидишь…»

Прошел всего день, и надежда была всюду. Кто-то обязательно доберется кошкам на выручку. У нас все будет хорошо.

Утро следующего дня было повторением предыдущего. Снова я пыталась проникнуть за оцепление, в Финансовый квартал. И снова меня развернули обратно. Я знала по крайней мере о трех людях, пытавшихся пешком или на велосипеде добраться до Гомера, Вашти и Скарлетт, но было непохоже, что кому-то из них удалось то, что не удалось мне.

Я подсчитала: еды, оставленной кошкам утром во вторник, должно было хватить где-то на полтора суток. Это означало, что прямо сейчас еда, возможно, уже закончилась. Еще хуже обстояли дела с водой. Воздух в Нью-Йорке суше, чем в Майами, и, сколько бы воды я ни наливала, она заканчивалась за сутки. Я слышала, что люди могут прожить без воды не более двух или