– Значит, Ковтан звонил вам вчера? – задал вопросмужчина с густой седой шевелюрой по фамилии Соболев. Ему-то, кстати, находитьсяздесь без надобности, раз уж речь идет о самоубийстве, но он приехал лично. Этоговорило о том, какую важность придавали данному делу местные власти. Впрочем,чему удивляться: смерть Ковтана, самоубийство это или нет, все равно выглядитподозрительно.

– Да. Он звонил мне вчера, – охотно ответилПавленко. – Вечером, где-то около восьми. Но я был очень занят, и мыдоговорились, что он перезвонит сегодня.

Утром я ему позвонил сам где-то около десяти. Вел он себястранно. Чувствовал себя неважно, но вчера покинул больницу. Сказал, что жену сдочерью отправил в Испанию, потом заговорил о том, что его положениебезвыходное. Я поначалу не понял, о чем он, потом сообразил, что это имеетотношение к недавним неприятностям.

– Вы имеете в виду трупы в опоре моста? – оживилсяАртем.

– Да... Я удивился, почему его это так беспокоит.

То есть я хочу сказать, конечно, это все крайне неприятно,но, если человек не знает за собой вины, отчаиваться не стоит. Надо набратьсятерпения, пока во всем разберутся... У него ко всему прочему возниклифинансовые трудности, он нес большие потери. По крайней мере он так сказал... Япытался его успокоить как мог, он отвечал невразумительно... Мне дажепоказалось, что он пьян. Мы простились, но я чувствовал странное беспокойство,поэтому перезвонил ему. Он был не в себе. Заговорил о боге... никогда незамечал в нем особой религиозности. Потом вдруг попросил меня приехать. Как разко мне зашел Артур Филиппович, они с Ковтаном тоже знакомы. Я обещал заехатьпозже. Но когда мы поговорили с Артуром Филипповичем, то решили все-такизаглянуть к Ковтану. Мало ли что. У человека больное сердце, и со всеми этиминеприятностями... Не возражаете, если я выпью воды? – вдруг спросилПавленко. Разумеется, никто не возражал. – Я попросил господина Рыловапоехать со мной.

– Собственно, – впервые подал голос Рылов, дюжийдядька с красным лицом и шрамом на подбородке, – мы поехали на стадион«Динамо», точнее, в казино «Олимпийское», которое там находится. У нас с нимивозникли кое-какие трения из-за помещений, ну и заскочили сюда, потому чтоЯрослав Иванович беспокоился...

– Да-да, так оно и было, – подхватилПавленко. – Мы позвонили, открыл нам сам хозяин. Семью, как я уже сказал,он отправил в Испанию, а домработницу отпустил на несколько дней. Мы вошли вгостиную, он сел на диване, вот здесь... – Павленко показал рукой на диванрядом с камином. – Бутылка была открыта, в рюмке коньяк. Он все смотрел нарюмку, на протяжении всего нашего разговора. Это было... неприятно. Не знаю, номеня это почему-то беспокоило. Он предложил выпить нам, но мы отказались. Япосоветовал ему взять себя в руки. Он молчал, и мы почувствовали себя неловко,выходило, что мы зря приехали. Но я боялся оставлять его в таком состоянии,попытался вызвать его на разговор, но он отвечал односложно и неохотно.

Создавалось впечатление, что ему не терпелось от насизбавиться. Нам ничего не оставалось, как покинуть его. Провожать он нас нестал, сказал просто: «Дверь за собой захлопните». Мы вышли на крыльцо, и тут явспомнил, что забыл на столе мобильный. Мне звонили, когда мы были у него...Разумеется, дверь мы уже захлопнули и в дом войти не могли. Дверь он не открыл,на звонки не отвечал, и вообще... у меня было предчувствие беды. Я вызвалмилицию. Дальше вы знаете.

– Значит, он принял яд сразу же после вашего ухода?

– Видимо, да. Я-то боялся другого, сердечного приступа,ведь в последнее время он так нервничал. Но яд... это не укладывается в голове.Я не могу вообразить причину, по которой он захотел расстаться с жизнью.

– И вам неизвестно, где он мог взять яд?

– Конечно, нет. Все это так... нелепо, – с трудомнашел он слово.

Я потопталась еще немного в сторонке и поспешила удалиться.Артем выскользнул следом. Закурил, протянул пачку мне, забыв, что мне есть чемгордиться. Я покачала головой и, достав из кармана мундштук, принялась егогрызть, разозлилась и сменила мундштук на зубочистку.

– Дядю принудили покинуть бренный мир, – вздохнулон. – Если попросту не отравили.

– Адвокат подсыпает яд в рюмку? – закатила яглаза.

– Иногда так припечет; что и подсыпешь... Что-то вчерапроизошло...

– Вчера нам доставили кассету.

– Точно. Дяди знали, что мы возьмемся за Ковтана...

– Я бы на его месте в Испанию сбежала, вместе с семьей.Чего уж сразу травиться-то...

– То ты, а у него могли быть другие резоны. Позвонили,предупредили: жди ареста. Вот у мужика нервы и не выдержали. В любом случае, мыв исходной точке.

Черт, голова кругом...

– Артем, надо найти парня, что был с Александровым, –вздохнула я. – Те фотографии чего-то стоят.

Это шанс.

Он кивнул и вновь загрустил.

Оставив Артема с его проблемами, я отправилась к Глаголеву,очень надеясь, что мне не придется уходить от него с пустыми руками.

Глаголев встретил меня улыбкой, поднялся навстречу и пожалмне руку.

– Рад вас видеть. – Прозвучало это так, что яповерила, хотя у него не было повода радоваться мне. Он достал из ящика столапапку и протянул мне. Папка толщиной и весом похвастать не могла, всего-тонесколько страничек машинописного текста. Предваряя мои слова, Глаголев развелруками:

– Все, что смогли.

Я взяла папку, а Глаголев уже успел приподняться,намереваясь выпроводить меня, но тут же замер, выжидательно глядя на меня.

– Можно нам немного посплетничать? – растянув рот вулыбке, спросила я.

– Посплетничать? – Он вроде бы не понял.

– Ага.

– На какой предмет?

– На предмет вашего непосредственного начальства.

Теперь он насторожился, отвечать не спешил, смотрел на меня,ожидая, что я скажу еще. Но и я не спешила, тоже смотрела на него и улыбалась.Пауза затягивалась. Глаголев не выдержал первым.

– Вы Шутова имеете в виду?

– Точно, – кивнула я.

– Чего о нем сплетничать? Человек как человек.

– Хобби у него есть? Может, шарфы вяжет, огурцывыращивает или в карты играет...

– О хобби мне ничего неизвестно. Ольга Сергеевна, аоткуда у вас вдруг интерес к Шутову?