– Почему бы и нет? Садистам все равно, над кем измываться,над мужчиной, над женщиной. Подожди, Саша заявил, что ее использовать нельзя,злился, что ей стало плохо. Что он имел в виду?

– Хрен его знает. Привозят девчонок, комната без окон,дверь заперта, деваться им некуда, отчего бы не поразвлекаться с обеими? Но ихзачем-то разделили.

Возможно, в целях собственной безопасности с однойсправиться легче, чем с двумя. – Артем откинулся на спинку стула.

– Но, принимая во внимание эту фразу... Они привезлидевчонок, намереваясь их как-то использовать, но Кате стало плохо. Пареньобозвал ее свиньей и очень разозлился. Использовать ее, с его точки зрения, втаком виде было нельзя...

– И чтоб не пропадать добру, они не побрезговали ииспользовали ее сами.

– Отсюда вывод: парни там были не одни и девчонокпривезли для чего-то или для кого-то. – Артем кивнул, соглашаясь. – Иэтот кто-то не любил оставлять за собой трупы, предпочитая укладывать их вопоры моста.

– Как намеревались использовать девочек, можно лишьгадать, – заметил Вешняков. – Зацепки по-прежнему ни одной, кромеподвала, где в углу лежат какие-то ящики.

Мы замолчали, невесело размышляя.

– Артем, – прервала я молчание, – они несобирались их убивать. Иначе бы Катю не отпустили. Юля сопротивлялась, илипроизошло еще что-то и им пришлось это сделать.

– А трупы парней?

– Да погоди ты с парнями. Девчонку не собиралисьубивать, и это дает нам шанс.

– Какой? – не понял он.

– Вполне возможно, подобное они проделывали не раз. Идругие их жертвы живы. Они сильно запуганы, поэтому молчат, но они живы.

– И как мы их найдем?

– Я говорила, что есть шанс, но не обещала ответить натвои вопросы, – развела я руками. – Парни появились у Горбатогомоста. Они могли принять девчонок за проституток, по крайней мере сначала. Надопоговорить с девицами, работающими там...

Артем скривился:

– С каждой разговаривали, и не один раз.

– Возможно, они вспомнят клиента, любителяспецифических удовольствий.

– Бесполезняк все это... Разве вот только сифилис...Может, парень где-то лечился? Сегодня же проверим.

– Вряд ли он обращался к врачу официально. Скорее уж ктому, кто своих пациентов не регистрирует и лечит за большие бабки.

– С этими еще проще. Тряхнем, и все выложат, какмиленькие.

– Очень может быть, что о своей болезни парень не знал.Трудно предположить, что он решил сделать другу такой подарок, развлекались-тоони вместе. Разумеется, если не болеют на пару.

– Проверить стоит. А еще просмотреть все дела обизнасиловании, вдруг мелькнет что-то похожее.

– Ты обратил внимание на слова Кати? Когда парнивернулись, они были чем-то напуганы и сказали:

«Никакой папа не поможет»?

– Хочешь сказать, Юля пригрозила им и сказала, кто ееотец? И тогда они перетрусили и убили ее? А что... похоже на правду. Потому итруп спрятали. Одно дело убийство, другое – человек пропал без вести. Катю онине опасались.

– Надо искать парней... Они как-то связаны с ремонтоммоста, либо они там работали...

– Ясно, что связаны. Всех, кто там работает, уже в гробвогнали допросами, и – ничего. А связи каждого не отследишь, там не одиндесяток людей. И Саша с Валерой в реальности могут быть Пашей с Дормидонтом.

Вот если бы девчонка помогла составить фоторобот или хотя бысловесный портрет. Но сколько с ней ни бились, все без толку, она рыдает иработать не может. Теперь понятно почему. У нас по-прежнему ни одной зацепки,кроме этого сифилиса, черт бы его побрал.

– Ты поднял дела пропавших проституток? – спросилая.

– Нет никаких дел. Ушли и не вернулись. Вот,взгляни. – Он протянул мне две тонкие папки, я быстро просмотрела их и тяжковздохнула:

– Невезуха.

– Это точно, – отозвался Вешняков.

От Вешнякова я отправилась к Деду, надо было отчитаться, разуж я теперь в штате. Похвалиться было нечем, так хоть уважение проявлю. Дед,слушая меня, болезненно морщился. Помолчал, потом сурово изрек:

– Надо работать эффективнее.

– Есть идея, – кивнула я. – Допросить всех,кто занят на ремонте моста, с пристрастием. Можно рвать ногти или жечь каленымжелезом. Если не сам убийца сознается, то хотя бы тот, у кого здоровья нехватит терпеть.

– Прекрати болтать чепуху. Неужели ничего нельзясделать?

– Почему нельзя? Можно. Все, что можно, мы делаем.

– Иди, – махнул рукой Дед. – Когда у тебяскверное настроение, ты становишься невыносимой.

Я поехала домой, сообразив, что ничего полезного сделать ужевсе равно не смогу. Я ужинала, когда позвонили в дверь. Открыв ее, я увиделамолодого человека, сидевшего на корточках и разглядывающего видеокассету,которую он держал в руке. Он поднял голову и сказал:

– Привет. – Я узнала в нем одного из парней Лялина.Не дожидаясь, когда я начну задавать вопросы, он пояснил:

– Только что здесь был паренек, разносчик пиццы. –Он протянул мне кассету. – Не возражаешь, если я войду?

– Заходи.

Я закрыла за ним дверь и направилась в гостиную.

– Подвоха я особо не жду, – сказал он мне вспину. – Скорее всего это действительно просто кассета.

«Скорее всего», – мысленно передразнила я, вставилакассету в видеомагнитофон и нажала кнопку. На экране возникло лицоКондаревского, рот он приоткрыл, глаза закатил, дышал тяжело и двигалсяритмично. Сообразить не трудно, человек занят важным делом, удовлетворяетчувство сексуального голода. Я нахмурилась, пытаясь понять, кому вздумалось сомной шутки шутить, тут камера чуть сдвинулась в сторону, и я увидела девушку,сначала лишь часть спины и затылок, она стояла на коленях, его руки были на еешее, девушка вскрикнула и подняла голову, точно пыталась высвободиться из егорук. Я увидела лицо, не лицо, бледную маску с бессмысленным взглядом, рот еебыл открыт, точно девушка беззвучно кричала. Это была Юля Якименко. А дальшевсе как в дрянном триллере.