– Мой лорд, – проговорил воевода орковпочтительно, – мы все живет ожиданием, что нас однажды снова призовут подтвои победоносные знамена...

– Кто знает, – ответил я угрюмо, – можетбыть... все может быть...

Он приподнял голову. Из-под тяжелых надбровных дуг, похожихна заросшие зеленым мхом уступы скал, глаза взглянули странно багровые какугольки.

– А что, – голос его дрогнул, – что слышно?

– Ходят слухи, – ответил я, – что этослучится зимой. Но, если учесть, что запаздывание... судя по прошлымвторжениям, длится по полгода... то и сейчас...

Голос его все еще был полон надежды:

– Но все же... если это случится через год... тыповедешь наши войска?

Я с некоторым колебанием кивнул:

– Обещаю.

– Это будет великая битва, – проговорил он снадеждой.

– Первая была великой, – напомнил я, – но оней сразу забыли, когда грянула вторая. Надеюсь, то же самое будет и с третьей.

Он спросил с неуверенностью:

– А что говорят про... какую-то промежуточную?

– Вторую с половиной? – догадался я. – Даразное... Боюсь, что разочарует. Лучше бы отказались вовсе...

Он вздохнул, зеленое лицо стало тверже:

– Будем ждать третью. И надеяться, что ты сноваповедешь наши победоносные войска!

Зеленые ряды колыхнулись, образовалась щель. Среди войскапролегла широкая просека. Орки с копьями наперевес сделали полуоборот налево,копье мгновение перегораживали проход, затем зашелестело, острия копийподнялись и нацелились в небо.

За копьеносцами стояли зеленые как ряды одинаковых огурцовкрепкие сухощавые топорометатели, красные чубы ровно и красиво ниспадали смакушек на затылки, а у самых старших бойцов и до самых лопаток.

Через каждые два десятка ровных квадратов бойцов застыликатапульты и баллисты. За ними как глыбы мрака высились могучие темныевсадники, похожие на сгустки черного тумана. Широкие остроконечные капюшоныскрывали лица, я видел только бледнозеленые остроконечные подбородки. Внеподвижности самих всадников и коней было нечто нечеловеческое и даже неорковское, я с холодком вспоминал, что эти существа уже переступили грань междуживым и мертвым, и здесь их держит либо чужая воля, либо невероятное напряжениесвоей.

Я вскинул руку в прощании, конь шагнул и пошел красиво игордо потряхивая гривой. Я слышал как за спиной застучали копыта коня воеводыВырвибока, а по обе стороны двигались неподвижные ряды орков, за два шага домоего приближения сотник вскидывал лапу с зеленой перепончатой ладошкой, и всеотделение взрывалось боевым кличем.

Я вскидывал руку, милостиво и гордо улыбался, расправлялплечи пошире и выпячивал до пределов грудь: орки что люберы, их приводят ввосторг именно мускулы,

Только однажды я решился бросить украдкой взгляд назад:воевода ехал с застывшей улыбкой, он просто положился на меня, хотя ладонь нарукоять топора побелела от постоянной готовности. За его привыкшим ко всемунемолодым все видавшим конем, остальные двигались, тесно прижавшись боками,сгрудившись как овцы. Паладины настолько преданно сгрудились вокруг знатныхседоков, что я увидел только кончик капюшона на голове герцога, а над темместом, где ехала принцесса, вился столбик комаров, падких на самое сладкоемясо.

За темнозелеными рядами потянулись конные отряды РыцарейСмерти, затем кланялись маги, что умеют не только лечить, но и приниматьучастие в боевых операциях, на землю пали огромные тени, я слышал как сердито ивосхищенно ругнулся воевода: над нами красиво прошли исполинские драконы. Ихцветные крылья отбрасывали на землю красивые движущиеся пятна.

Последними стояли катапульты. Их чаши были в покое, но вшироких бадьях я заметил запасы огромных тяжелых стрел и металлических глыб.

Когда и катапульты остались за спиной, только они не кричалисалют, а впереди остался один простор долины, застучали копыта коня воеводы.Вырвибок поравнялся со мной, бледный и разом похудевший. Когда он отнял руку отрукояти топора и попытался смахнул пот со лба, скрюченные пальцы царапнули рожукак когти ворона.

Даже гордые усы слегка повисли. С них срывались мутныекапельки, а на пластинах брони остались две дорожки, словно по ним сбегалислабые струйки кислоты.

Он все оглядывался на темнозеленую страшную стену. И толькокогда дорога пошла вниз, и склон отгородил от жуткого зрелища, он вздохнул спревеликим облегчением:

– Боги Кракатана!.. Я не думал... не думал, чтоуцелеем...

Я пробормотал:

– Ну, зачем же так... резко?

– Разве орки, – сказал воевода все ещепотрясенно, – не на стороне Сил Тьмы?

Я пожал плечами, сам чувствуя как страх и напряженияпереходят из меня в моего коня, а через того проскальзывают в мать ее сыруземлю:

– Орки... Это просто орки. При чем тут Тьма или Свет?Живут своими обычаями, своими правилами. Иногда удается склонить к союзу слюдьми, иногда... Ну, разве люди с людьми не воюют? Не грабят одно племядругое? Это как-то не замечается, а когда нападают орки...

Я умолк, показалось, что говорю чересчур горячо, словнооправдываясь. Воевода показал головой, оглянулся, сделал щепоткой отгоняющийжест, пошептал, наконец сказал уже более-менее твердым голосом:

– Я простой воевода, так высоко не поднимался. И незнал даже, что человек может повелевать их ордами... Тем более, я горд, что тыведешь сейчас нас, а не этих зеленорылых и перепончатолапых...

Плечи его еще раз зябко вздрогнули, но кончики усов медленнозадирались кверху. Воевода поехал уже по-прежнему бодрый и подтянутый, какпородистый пес-боксер, что и в старости выглядит молодцеватее всяких там договили ротвеллеров.

За спиной застучали копыта. Мы с воеводой переглянулись. Егорука приподнялась, готовясь послать коня вперед, но мужская солидарностьпересилила, я слышал тяжелый вздох. Стук копыт стал тише, вправо выдвинулисьморды коней принцессы и герцога.

Глаза прекрасной принцессы горели гневом, на щеках выступилирозовые пятна, двигались по лицу как блики от листьев, сползали на шею. Еевздернутый носик был нацелен вперед и в небо, но я чувствовао, что она видитнас с воеводой как на ладони.

Герцог наклонился к принцессе и сказал громко, словно онатуга на ухо:

– Как видите, принцесса, он был с ними заодно!

Она милостиво наклонила голову, соглашасьс любым обвинением.К ним приблизился крупный воин, весь в железе, один из тех, кто всегда вертелсявозое герцога, что-то нашептывал, угодничал как христианский святой.Напыжившись, спросил громко: