Игорь смотрит на затормозивший под запрещающим знаком«Maserati» — автомобиль нелепый и неудобный, потому что по городу вынужден, привсей мощи своего двигателя, ездить с той же скоростью, что и другие; дляпроселочных дорог у него слишком мал клиренс, а на трассе он слишком опасен.

у машины очень низкая посадка, и человек лет пятидесяти, ножелающий выглядеть на тридцать, выбирается из водительского кресла с большимтрудом. Входит в пиццерию, заказывает «Четыре сыра», с собой.

«Maserati» и пиццерия плохо согласуются между собой. Но всеже, как видно, иногда совпадают.

Искушение возвращается. Теперь его голос говорит уже не опрощении, не о великодушии и необходимости забыть прошлое и двигаться дальше —на этот раз он нашептывает Игорю сомнения. А если Ева не лгала, уверяя«подругу», что была несчастлива в браке? Что если она, несмотря всю свою любовьк нему, уже погружалась в бездонную пучину неверного решения, подобно Адаму втот миг, когда он принял протянутое ему яблоко, чем обрек на проклятие весь родчеловеческий?

«Я все спланировал», — в тысячный раз повторяет себеИгорь. Его замысел в том, чтобы вернуться вместе, чтобы не позволить короткомуслову «прощай» уничтожить жизнь обоих. Он понимает, что в супружеской жизни —тем более на восемнадцатом ее году — кризисы неизбежны.

Но знает при этом, что искусный стратег должен постоянноменять свои первоначальные планы. Игорь поднимается, шепчет молитву, прося,чтобы ему не пришлось пить из чаши отречения.

Душа маленькой португалки незримо витает где-то Рядом.Теперь он понимает, что поторопился и поступил опрометчиво: ведь ничего нестоило немного повременить и дождаться, когда появится достойный противник —кто-то вроде того псевдоатлета с волосами цвета красного дерева. Или кто-тотакой, чья смерть была бы продиктована необходимостью избавить его от новыхмучений, как поступил он с подсевшей к нему в баре женщиной.

Но девочка с густыми бровями, словно святая, склоняется кнему и просит не раскаиваться: он поступил правильно, он уберег ее от грядущихстраданий и унижений. И ее чистая душа мало-помалу оттесняет Искушение,заставляя понять: он находится в Каннах не для того, чтобы силой вернутьпотерянную любовь — это невозможно.

Он здесь ради того, чтобы спасти Еву от горечи и упадка. Да,она поступила с ним несправедливо, но сделанное ею для него прежде заслуживаетблагодарности.

«Я добрый человек».

Он расплачивается по счету и просит принести еще маленькуюбутылку минеральной воды. Выйдя на улицу, выливает ее себе на голову.

Сейчас надо соображать отчетливо и ясно. Он так долго мечтало наступлении этого дня, а вот сейчас почему-то мысли его в разброде.

Несмотря на то что мода меняется каждые полгода, одноостается незыблемым: охранники у входа всегда облачены в строгие черныекостюмы.

Хамид для своих дефиле продумывал варианты — переодеть ихвсех во что-нибудь яркое и пестрое. Или в белое. Но если выбиться из сводаобщих правил, критики будут больше рассуждать о «бессмысленных новациях», чемписать о том, что его и вправду интересовало — о показе новой коллекции.Впрочем, черный — это совершенный цвет: консервативный, таинственный,впечатанный в коллективное бессознательное старыми голливудскими лентами. Героинеизменно одеты в белое, злодеи разгуливают по экрану в черном.

«Представьте, что было бы, если Белый дом назывался быЧерным? Все решили бы, что именно там обитает Князь Тьмы».

У каждого цвета — своя цель: это только кажется, будто ихвыбирают наугад. Белый символизирует чистоту и Цельность. Черный устрашает.Красный вгоняет в столбняк. Желтый привлекает внимание. Зеленый сообщает, чтовсе вокруг спокойно, и можно двигаться дальше. Голубой успокаивает. Оранжевыйприводит в замешательство.

Охранники должны быть одеты в черное. Так повелось с самогоначала, так тому, значит, и быть.

Как всегда, билеты трех видов. Первый — для прессы: будетнесколько пишущих репортеров и множество фотографов, навьюченных своей тяжелойаппаратурой; они приветливы друг с другом, однако не упустят случая отпихнутьколлегу локтем, когда придет время выбрать наилучший ракурс и самую выгоднуюточку для съемки, поймать самый выигрышный момент или сделать уникальныйснимок. Второй — для приглашенных: Неделя высокой моды в Париже ничем неотличается от того, что происходит здесь, на берегу Средиземного моря; публикаобычно скверно одета, и наверняка у нее не хватит средств купитьдемонстрируемые туалеты. Но эти зрители в дурацких джинсах, безвкусных майках,кричаще-аляповатых «дизайнерских» кроссовках считают своим долгомприсутствовать на показе, чтобы доказать, что отлично вписываются вдоминирующий тут стиль, что выглядят непринужденно и «одеты удобно», хотя этововсе не так. Кое-кто щеголяет дорогими сумками и поясами, что производит стольже нелепое впечатление, как если бы полотно Веласкеса поместили в пластиковуюраму.

И наконец ВИПы. Охранники, которые никогда никого не знают,стоят с угрожающим видом, сцепив руки внизу живота. Зато появляется нежнаядевушка, обученная узнавать знаменитостей в лицо. Со списком в руке онанаправляется к супружеской чете.

— Добро пожаловать, мсье и мадам Хусейн. Благодарим васза внимание.

Они проходят перед всеми остальными. Коридор один и тот же,но барьер из стальных столбиков с зелеными бархатными лентами показывает, ктоесть кто и где здесь самые значительные персоны. Это — момент Малой Славы: ктебе относятся по-особенному, и хотя это дефиле не значится в официальномрасписании просмотров (не стоит все же забывать, что в Каннах проходиткинофестиваль, а не что-то иное), протокол должен быть соблюден неукоснительно.Ради этой Малой Славы, венчающей людей на всех параллельных ему мероприятиях(ужинах, обедах, коктейлях) люди часами просиживают перед зеркалом, свято веруяв то, что искусственное освещение не так портит кожу, как солнце, из-закоторого приходится изводить тонну кремов от загара. Пляж — в двух шагах,однако они предпочитают хитроумно устроенные солярии, неизменно имеющиеся вотеле. Пройдясь по набережной Круазетт, они насладились бы красотами пейзажа,но много ли калорий можно сжечь на такой прогулке? Лучше использовать беговыедорожки, которые должны быть в тренажерном зале любого уважающего себя отеля.

Так они поддерживают форму и, одевшись с тщательновыверенной небрежностью, приходят на обеды, где чувствуют собственнуюзначительность оттого, что приглашены, на гала-ужины, где надо платить большиеденьги или иметь высокие связи, на вечеринки, устраиваемые после ужина ипродолжающиеся до утра, а потом в баре отеля пьют последнюю чашку кофе илипорцию виски. Все это перемежается походами в туалет, чтобы поправить макияжили подтянуть галстук, стряхнуть с плеча пылинку пудры, снять волосок илиудостовериться, что помада не размазалась.