Что за чушь она несет! Вероятно, ее новое окружение активнопромывает ей мозги. Должно быть, оказалась совсем не в той среде. Он несомневается, что она лжет, уверяя свою русскую подругу, будто вышла замужисключительно из страха остаться одной.

В юности она чувствовала, что ее отвергают, и никогда немогла быть самой собой — вечно приходилось притворяться, что ей интересно тоже, что и ее подружкам, что играет в те же игры, что так же веселится навечеринках, что ищет красивого и верного мужчину, который даст ей надежноесупружеское счастье — дом и детей. «Все вранье», — говорит она сейчас.

Потому что в крови ее жил авантюрный дух и влеклонеизведанное. И если бы она могла выбирать сама, то связала бы свою жизнь сискусством. Еще в детстве она любила делать коллажи из фотографий, напечатанныхв унылых советских журналах, раскрашивать их в яркие цвета и любоватьсярезультатом. Купить одежду для кукол было невозможно, и потому платьица для нихшила мать — к восхищению Евы, которая твердила, что когда вырастет, будетделать то же самое.

В Советском Союзе следовать моде было нелегко, и они узнали,что делается в мире, лишь после падения Берлинской стены, когда стали приходитьиностранные журналы. Ева была уже почти взрослой девушкой, когда однаждырешилась сказать родителям, что хочет только одного — придумывать и создаватьодежду.

Но после окончания школы родители настояли, чтобы онапоступила на юридический факультет. Как ни упивались они новообретеннойсвободой, все же опасались, что капиталистические идеи разрушат страну, аграждан ее — отторгнут от подлинного искусства, заставят предпочесть детективыПушкину и Толстому, исказят классический русский балет чужеродными заимствованиями.Их единственную дочь следовало немедленно оградить от тлетворного влияния,проникавшего в страну вместе с «кока-колой» и дорогими автомобилями.

В университете она повстречала красивого, амбициозногопарня, так же, как и она, считавшего: хватит делать вид, что режим, при которомжили наши отцы, может вернуться. Он ушел — и ушел навсегда. Настала пораначинать новую жизнь.

Этот юноша очень ей нравился. Они стали видеться все чаще.Она знала — он умен и способен многого добиться. Он понимает ее. Да, емупришлось повоевать в Афганистане, он был даже ранен, но впрочем, неопасно. Онникогда не жаловался на то, что ему пришлось пережить там, и за все те годы,что они были вместе, она ни разу не заметила в нем признаков какого-тодушевного надлома, следов моральной травмы.

Однажды утром он принес ей букет роз. Сказал, что бросаетуниверситет и хочет заняться бизнесом. А вслед затем предложил выйти за негозамуж. Она согласилась, хотя при всем своем восхищении относилась к нему всеголишь как к товарищу. Однако ей казалось — любовь придет потом, со временем, даи помимо всего прочего, он был единственным, кто понимал и одобрял все еепорывы, и, откажи она ему, могла бы никогда уж больше не встретить человека,принимающего ее такой, как она есть.

Они сыграли скромную свадьбу и стали жить вместе. Люди,дававшие ему деньги на «раскрутку», внушали ей страх, но ничего поделать она немогла. Меж тем его фирма мало-помалу крепла и развивалась. Когда минуло четырегода, она — замирая от страха — впервые поставила ему условие: немедленнорасплатиться со всеми кредиторами, которые вроде бы были и не оченьзаинтересованы в возвращении долга. Он согласился и впоследствии не разблагодарил ее за это.

Шли годы, случались неизбежные провалы и поражения, а потомвсе как-то вдруг изменилось, и гадкий утенок, двинувшись путем, предначертаннымв детской сказке, в одночасье стал прекрасным лебедем, желанным для всех безисключения.

Когда Ева стала жаловаться, что ей скучно заниматься толькодомом и хозяйством, Игорь, в отличие от своих коллег, считавших, что работающаяженщина непоправимо теряет свою женственность, купил ей бутик в одном из самыхпрестижных московских кварталов. Она торговала моделями «больших домов», нерискуя выставлять на продажу собственные коллекции. Впрочем это отчастикомпенсировалось тем, что она посещала выставки высокой моды, знакомилась синтересными людьми, среди которых однажды оказался и Хамид. Но до сих пор,задавая себе вопрос, любит ли его, она чувствовала, что ответ скорее всего былбы отрицательным. А когда он, признавшись, что никогда не встречал такой, какона, предложил жить вместе, ей нечего было терять. Детей у нее не было. Муж ее,по расхожему выражению, был женат на собственной работе и едва ли заметил бы,что ее нет рядом.

«Я все бросила, — говорила Ева, — и не раскаиваюсьв своем решении. Я поступила бы точно так же, даже если бы Хамид не купил намое имя виллу в Испании. Я поступила бы точно так же, даже если бы Игорьпредложил отдать мне половину своего состояния. Я совершила бы этот шаг, потомучто знаю: теперь я могу ничего не бояться. Если один из тех мужчин, по которымсходит с ума весь мир, захотел быть со мной, значит, я лучше, чем сама думаю».

Слушая другую запись, Игорь заметил, что его любимаяиспытывает серьезные психологические проблемы.

«Мой муж лишился рассудка. Не знаю, что послужило причиной —война или переутомление, но он мнит, будто ему дано постигать Божьипредначертания. Прежде чем окончательно решиться, я консультировалась спсихологом, надеясь, что он поможет мне понять Игоря, подскажет, есть ли ещенадежда спасти наши отношения. Я и тогда, и теперь предпочла не углубляться вподробности. Но мне кажется, он, считая, что творит благо, способен на ужасныепоступки.

Врач объяснил мне, что многие благородные люди, сострадающиесвоему ближнему, вдруг полностью меняют свое отношение к миру. В проведенных поэтому поводу исследованиях подобная перемена получила название «эффектЛюцифера» в память ангела, любимого Богом больше всех и в конце концоввозжелавшего обладать такой же властью».

«Почему же так случилось?» — осведомился другой женскийголос.

Но ответа Игорь не услышал: на этих словах запись обрывалась— наверное, плохо рассчитали время.

А ему бы очень хотелось знать, что сказала Ева. Ибо он-тововсе не мнил себя равным Богу. И не сомневался: его возлюбленная придумала всеэто для самой себя, боясь, что если решит вернуться, ее не примут. Ну да, емуприходилось убивать — но по необходимости, да и какое это имеет отношение к ихбраку?! Он убивал на войне, имея на это, как и всякий солдат, официальноеразрешение. Он убил двоих или троих и в мирной жизни — но для их же блага,поскольку они больше не могли, не в состоянии были жить достойно. Он убивал издесь, в Каннах — но ради выполнения своей миссии.

И ту, которую любит, он убил бы, если бы понял: она безумна,она сбилась с пути и начинает разрушать свою собственную жизнь. Он никогда недопустил бы, чтобы сумасшествие омрачило их блистательное и благородноепрошлое.

Ту, которую любит, он убил бы, только чтобы спасти ее отдолгого и мучительного саморазрушения.