— Ну и правильно, Боря, иди. Там хоть и платят не шибко, зато, вроде, не задерживают.

— А я вот чего-то не пойму, как это — задерживают? Ведь получку всегда день в день давали.

— Ну-у… Когда это было… Ты вот с армии только пришел, не знаешь ещё. Да и в деревне там у вас пока не так, может, это заметно, а в городе у нас… Как цены-то отпустили, как мы все миллионерами-то нищими сделались, да как эту приватизацию объявили, так и начался разброд и шатание.

— Да я слышал, конечно, но так… краем уха…

— Ну вот… А пожарники эти, они, Борь, при любой власти нужны будут, а что с заводами да фабриками станется, так, то вила́ми на воде писано, — тетя Люда с сомнением покачала головой.

— Ну не закроют же их, народу же работать где-то надо.

— Дай бог, дай бог… Хотя у нас всякое уже говорят. Давай, я всё же вам ещё картошки разогрею?

— Нет, не надо, теть Люд, мы уже всё, заканчиваем.

— Ну смотри, — она устало вздохнула. — Скоро Ленка домой придет, с ней поболтаете. Она к подружке в общежитие убежала, конспекты какие-то переписывать, у неё как раз экзамены сейчас. Как там мама-то поживает? Что-то мы давненько уже к вам не ездили.

Но Борис не успел ответить, так как на кухню вернулся дядя Толя:

— Всё, договорился я с ним. Он там хоть и простым пожарником работает, но давно уже, так что всех знает, похлопочет за тебя. Завтра он как раз на сутки выходит, я тебе адрес дам, подъедешь к нему в пожарку часам к одиннадцати, он тебя отведет куда надо.

— Спасибо, дядь Толь, — племянник взял бутылку и разлил остатки водки по рюмкам.

— Да-а… — махнул тот рукой. — Мы же свои, как-никак, кровные. Должны помогать друг дружке. Ну давай, будем здоро́вы, да богу ми́лы… — Они чокнулись, дядька выпил и поморщился. — А сам пока у нас поживешь. Мать, ты не против же? — он повернулся к жене, которая мыла у раковины посуду.

— Да чего я против-то буду? Не чужой, пускай живет.

— Ну вот и ладно. Вон, в Андрейкиной комнате поселим тебя, всё равно пока пустая стоит.

На следующий день Борис приехал к назначенному времени в пожарку к дядькиному знакомому.

— Мне Анатолий сказал, что ты шофером хочешь работать? — спросил тот у него.

— Ну да, шофером лучше бы.

— Тогда, считай, тебе повезло. Нам как раз сейчас на «Москвич» водитель нужен, начальника части возить. Неделю назад мужик, который на нем до этого работал, в караул перевелся, так что место освободилось. Ежели начальнику поглянешься, то шанс есть.

Борис пожал плечами:

— Не знаю… А дядя Толя говорил у вас тут сутки через двое работа. Это другое что-то?

— Так это, кто дежурит, кто на пожарных машинах ездит, но там у нас полный комплект. Хотя нас сейчас на сутки через трое переводить собираются, так что будут ещё один караул формировать, может, и появятся свободные места, не знаю пока… Ну так чего думаешь, на «Москвич» пойдешь? Там должность тоже аттестованная, так что и стаж льготный идти будет. Если согласен, то я тебя к нашему кадровику прямо сейчас отведу и устраивайся.

Борис неопределенно скривил губы:

— Давайте на «Москвич», мне без разницы.

— Документы-то у тебя все в порядке?

— В порядке.

Так он и устроился работать в пожарку.

Начальником части был майор внутренней службы Гольдович Александр Аронович — человек представительный, солидный. Форму он носил с достоинством, глядел на подчиненных сурово и в службе был весьма строг. Блёкло‑рыжие волосы всегда аккуратно подстрижены, щеки выбриты до синевы, а крепкая холеная шея благоухала одеколоном.

Возить начальника части оказалось делом не очень обременительным. Пока тот находился в своем кабинете, Борис либо играл в бильярд с пожарными, с которыми быстро перезнакомился, либо смотрел телевизор, либо же копался в машине. На работу Гольдович приезжал сам на общественном транспорте, но вечерами Борис практически всегда отвозил его домой на «Москвиче». Он довольно быстро выучил город и чувствовал себя за рулем легковушки вполне уверенно, хотя плотное городское движение ему всё же было не по душе.

Частенько по дороге домой начальник заезжал в какой‑нибудь продуктовый магазин, но не с того входа, которым пользуются обычные покупатели, а со двора. Обратно Гольдович выходил гружёный одним-двумя пластиковыми пакетами, набитыми под завязку разными продуктами: копченой колбасой, сыром, консервами и шоколадными конфетами. Иногда оттуда торчали горлышки бутылок «Белого аиста».

Пару раз в неделю Гольдович с полными пакетами ездил после работы не домой, а в большой кирпичный дом, находящийся в одном из районов частной застройки города. Кто там жил, Борису было неведомо, но, выходя из машины, начальник всякий раз говорил ему, чтоб он заезжал за ним ещё часа через два. Тому, конечно, это не нравилось, так как домой в такие дни он попадал поздно, часов лишь в девять. Но Борис научился компенсировать «моральный ущерб» тем, что все два часа мотался по городу и, как говорится, калымил, подвозя на служебном «Москвичонке» спешащих домой граждан.

— Ну как, глянется тебе работа-то? — спрашивала сына мать, когда Борис на выходные приезжал к себе в деревню.

Он делал это каждые субботу и воскресенье по двум причинам: во-первых, надо было помогать матери по огороду, а во-вторых, чтобы слишком уж не надоедать дядькиной семье, давая им отдых от себя хотя бы на пару дней.

— Ничего… жить можно, — отвечал Борис, подгребая тяпкой землю к картофельным кустам.

Мать шла чуть впереди него, вырывая крупные сорняки с междурядий.

— Ну вот и ладно, и старайся, держись за место-то, — тихонько приговаривала она, согнувшись к земле.

— Да за что там держаться-то? Место как место. Ещё бы с работы вовремя уходить.

— А чего тебе вовремя-то? У тебя что — семья, что ли? Жена дома с детями малыми ждет? Какая тебе разница?

— Да причем здесь «жена с детями»? — хмурил брови Борис. — Просто как-то неприятно это всё. Я ему что — извозчик личный? День-то у меня рабочий как у всех. Ну ладно, на час где-нибудь задержаться, всяко бывает, но я домой иной раз полдесятого прихожу. И так два, а то и три раза в неделю. Это же ненормально.

— А ты не думай об этом, не думай… — увещевала мать. — Возьми книжку какую, да читай сиди. Чего тебе? На легковой-то всяко-разно лучше ездить, да и начальника возишь, не абы кого. Всё солиднее.

Борис умолкал и больше на