Такие же сведения содержались и в сводке 1-го (V) управления коменданта 277-й военной инстанции, полевая почта № 45 876, от 14 января 1942 года, направленной в адрес командующего 553-м армейским тыловым районом (LU 8, 44 а).

Согласно сообщению газеты «Франкфуртер альгемайне цайтунг» от 1 ноября 1949 года, этот массовый расстрел партизан, осуществленный по большей части войсковыми подразделениями еще в ходе боевых действий, был предъявлен фельдмаршалу фон Манштейну в качестве обвинения в ходе процесса над военными преступниками, начавшегося 31 октября 1949 года в Гамбурге. В 1950 году британским военным трибуналом фон Манштейн был приговорен к 18 годам заключения, но в 1953 году освобожден по состоянию здоровья.

Несколько раньше, 11 декабря 1941 года, комендант города Евпатория (277-й военной инстанции, полевая почта № 45 876) направил в адрес командующего 553-м армейским тыловым районом 11-й армии телеграмму с просьбой провести тщательное расследование каждого отдельного случая (LU 8, 44 а), но о ней доложили слишком поздно – карательная акция была уже завершена.

Данная войсковая операция Красной армии, в которой партизаны изменили своей обычной тактике действий, позволила прийти к выводу о том, что они сильно уступают в открытом бою с хорошо обученными и энергично управляемыми частями регулярной армии. И высшее командование Красной армии этот урок позднее никогда не забывало, осознавая, что партизанские отряды являлись нерегулярными формированиями, которые самостоятельно редко добивались успеха, но зато могли сильно помешать в достижении победы противнику.

Неудача десантной операции Красной армии незначительно сказалась на партизанских силах в Крыму. Напротив, летом 1942 года они еще более активизировались. На призыв И. В. Сталина, который 1 мая 1942 года потребовал усиления разрушительных действий в тылу врага и искоренения «немецко-фашистских мерзавцев», крымские партизаны, согласно месячному отчету 4-й экономической группы штаба 11-й армии вышестоящей инстанции от 2 июня 1942 года (NOKW 1238), ответили обязательством регулярно отстреливать немецких солдат.

Германские доклады, естественно, начали отражать ту обстановку, которая стала складываться в результате таких действий. Для примера здесь будет уместно привести выдержку из одного такого документа: «Перед комендантским часом партизаны просочились в одно селение. Они выглядели неприметно, поскольку походили на добровольцев службы порядка, и той же ночью постучались в дверь караульного помещения с криками на немецком языке: «Камераден! Тревога!» В ответ семеро молодых солдат, только что прибывших из отпуска, выскочили наружу. Ночь была очень темной, и в образовавшейся суматохе партизаны всех их закололи».

Подчиняясь требованиям строжайшего политического руководства, партизаны принесли советской Родине и своим командирам присягу, заканчивавшуюся, как писал в своих «Записках партизана», вышедших в Берлине в 1962 году, П. К. Игнатов[83], словами:

«Если же по своей слабости, трусости или по злой воле я нарушу эту свою присягу и предам интересы народа, пусть умру я позорной смертью от руки своих товарищей».

Еще зимой 1941/42 года для усиления и укрепления партизанского движения в Крыму из советского тыла туда были направлены квалифицированные и имевшие особую подготовку руководящие кадры. С учетом же приобретенного во время январских боев опыта все находившиеся на полуострове партизанские силы поделили на две секции, а осенью 1942 года их подчинили специально созданному Крымскому штабу партизанского движения. При этом в качестве районов сосредоточения партизан оставались Крымские горы и область, лежавшая южнее Симферополя и находившаяся вблизи важнейшего шоссе между Симферополем и Бахчисараем.

Выделенному для очистки данной области 3-му румынскому полку вначале сделать это не удалось. Поэтому еще в январе 1942 года командующий 11-й армией издал приказ, запрещавший гражданским лицам любое передвижение по шоссе Симферополь – Бахчисарай. Солдатам же автомобильных колонн и военных патрулей было приказано в ночное время стрелять по любому человеку, приближавшемуся к дороге или остановившемуся в непосредственной близости к ней.

В самом же Симферополе, который, будучи узловым пунктом шоссейных и железных дорог, периодически оказывался переполненным немецкими военными, партизанская активность отмечалась лишь время от времени. Она проявлялась в нападениях на одиночных солдат и, пожалуй, только здесь применявшемся боевом методе, заключавшемся в минировании отдельных жилых домов и других зданий.

От подобных диверсий германская армия пыталась защититься путем взятия заложников из числа местных жителей. Само же население обязали сообщать о заминированных зданиях, за что предусматривалась выплата денежного вознаграждения. В случае же подрыва зданий командование грозило расстрелом 100 заложников за каждый такой случай.

24 ноября 1941 года за убийство двух немецких солдат, один из которых стал жертвой взорванного здания, в Симферополе было расстреляно 50 мужчин. Позднее же подобные акции устрашения приобрели особое звучание на различных послевоенных трибуналах, но со стороны военных экспертов западных противников Германии они единодушной оценки не получили. Тем не менее это позволило пролить яркий свет на бесчеловечность подобных методов партизанской борьбы и на те страдания, которые они причиняли ни в чем не повинным людям, показав, насколько большую цену приходилось платить за столь небольшие успехи.

Антипартизанский штаб 11-й немецкой армии приказом командующего армией № 34/41 был распущен уже 10 января 1942 года (NOKW 505), а его остатки переданы в подчинение новому руководителю борьбы с крымскими партизанами начальнику тайной полевой полиции комиссару доктору Герману. В сентябре же 1942 года вопросы «подавления и искоренения банд в Крыму», как и везде на оккупированных территориях, перешли в компетенцию СС. Штаб же руководителя СС и полиции в Таврии генерал-майора полиции фон Альвенслебена[84] остался в Симферополе (NOKW 500).