Она была босая, в одних только ажурных чулочках, и, хотямраморные плиты неприятно студили ноги, Александра двигалась совершеннобесшумно, а потому вскоре уловила чутким ухом шаги и разговор где-то совсемблизко. Теперь она кралась, почти не касаясь пола, вся обратившись в слух, и еестарания были вознаграждены: она оказалась у открытых дверей, за которымиувидала Лоренцо в просторном шелковом, отороченном мехами кафтане – и человекаочень странной внешности: сплошь черного! Цвет его кожи, черной, как сажа, былхорошо виден: комнату ярко освещал камин и несколько свечей. «Негр», –догадалась Александра, которой Чезаре еще по пути в Италию кое-что успелповедать про обычаи знатных венецианок, обожавших держать у себя на службекрасивых арабов и эфиопов. Они обыкновенно служили постильонами любви, иАлександра ощутила внезапный укол в сердце, увидев, что этот огромный негр вкрасном кафтане и в белой меховой шапке с пером вручает Лоренцо изящный свиток– точь-в-точь любовное послание.

Однако Лоренцо принял его без особого восторга.

– Немного поздновато для писем, ты не находишь? – буркнулон, равнодушно глядя на послание. – Что, опять не спится прекрасной Мерлузе?Или ты служишь этой сумасшедшей Пьеретте Гольдини? Она мне ужезасвидетельствовала нынче свое почтение в опере! А зачем этот маскарад?

Негр ухмыльнулся, коснувшись своего лица.

– Синьор, пославший меня, уверял, что его письму нужнатайна. В сем послании, говорил он, весьма важные для вас сведения… о господинеБайярдо, – приглушенно произнес он, и Александра вновь удивилась, почему ейзнакома эта особенная вкрадчивость его голоса.

Однако поведение Лоренцо изумило ее гораздо больше. Если ейи приходилось видеть человека, обратившегося в соляной столб, то этим человекомоказался именно Лоренцо. Он замер недвижим, а Александре почудилось, что замердаже огонь в камине, и язычки свечей перестали дрожать и колебаться,обратившись в некие вытянутые от изумления знаки, и даже самый воздухсгустился, насыщенный потрясением, которое испытал Лоренцо при звуке этогоимени – Байярдо. Александра даже испугалась его остолбенения, ну а негр был явнодоволен делом своих рук: на его лице промелькнула улыбка стольмногозначительная, что Александре стало страшно: всего лишь постильон, а стольявно посвящен в содержание письма. Уж не прочитывает ли он украдкойкорреспонденцию своего синьора?..

Тем временем Лоренцо удалось разорвать путы оцепенения: онвыхватил письмо и, подойдя к камину, где было светлее всего, развернул лист.

Александра подалась вперед, всматриваясь, но Лоренцо стоялсо склоненной головой, и она не могла разглядеть, какие чувства отражались наего лице во время чтения, но вот он вскинулся – и Александра увидела возмущениеи гнев, исказившие его черты.

– Кто тебя послал? – воскликнул он с яростью, однакообращался в пустоту: негр исчез, и ни Лоренцо, занятый письмом, ни Александра,занятая Лоренцо, не заметили, куда он провалился.

Вот именно! Он будто сквозь землю провалился, и Лоренцо,придя в еще большую ярость, скомкал письмо и швырнул его в камин.

Бумага вспыхнула в одно мгновение, будто ворох сухойсоломенной трухи. Александра краешком сознания успела удивиться, что бумага такмгновенно не загорается: она сперва темнеет, обугливаясь… но в это мгновение изкамина повалил черный, жирный дым – такой едкий, что достиг даже Александры, иудушье сжало ей горло.

Понадобилось не менее нескольких секунд, чтобы она поняла:вовсе не дым душил ее. Это чья-то рука схватила ее сзади, чья-то ладонь леглаей на горло, принуждая к молчанию, в то время как чьи-то губы жарко шепнули вухо:

– Это я, Лючия, не бойся! Это я! Бежим!

И, не ожидая ее согласия, он повлек за собою Александру,которая была слишком потрясена, чтобы сопротивляться, а потому только и могла,что расширенными, остановившимися глазами смотреть, как Лоренцо, склонившийсянад огнем, вдруг пошатнулся, глубоко вздохнул, потом со стоном схватился загрудь… колени его подогнулись, и он медленно, страшно медленно, словно быизломившись, повалился на пол – и застыл, распростертый и недвижимый,запрокинув голову и широко разбросав руки.

***

Наверное, Александра на какое-то мгновение лишилась чувств,потому что глаза у нее оказались закрыты, когда над ухом зазвучали смешок –такой довольный смешок! – и шепот:

– Кончено дело!..

Голос постильона, чудилось, вонзился ей в самое сердце, и отболи она рванулась так, что не ожидавший этого незнакомец невольно выпустил ее.Александра обернулась к нему – и у нее дыханье сперло от ужаса: на нее смотрелосамое жуткое лицо на свете! Право, только в страшном сне могла привидеться этамаска, состоящая из черных и белых пятен в алых полосах.

У Александры подогнулись ноги, она выставила руки,защищаясь, – и вдруг увидела, что они тоже измазаны чем-то черным.

«К чему этот маскарад?» – вспыхнула в мозгу насмешливаяфраза Лоренцо, и Александру вдруг так и пронзило: сажа! Негр не настоящий! Еголицо было размалевано под негра: кожа – сажей, губы – алой помадою. Так жещедро были размалеваны вчера в опере лица актеров: слишком белая кожа, слишкомяркие щеки и губы. Вот хотя бы у того актера, который принял ее вчера за Лючию…Актер?.. И Александра вновь содрогнулась от прозрения: да ведь постильон,«посланец любви», – тот самый актер, тот самый! «Браво, мертвецы!»

И безотчетно, в единственном стремлении спасти Лоренцо,лежащего там, у камина, и спастись самой от этого жуткого образа, от жуткойсудьбы, оставленной ей сестрой и цеплявшейся за нее на каждом шагу, как репьи кподолу, Александра закричала, зовя человека, который помог ей вчера в театре, –единственного человека, на которого она почему-то надеялась в этом безумиисвоей жизни.

– Чезаре! – крикнула она что было сил. – Чезаре!

Это имя подействовало на «негра», словно удар хлыста. Онотшатнулся, прикрываясь руками, бормоча:

– Что ты делаешь, Лючия? Это же я, ты разве не узнала? Бежимсо мной, я тебе все расскажу!

Что еще он хочет рассказать? Чего еще не знает Александра оЛючии, чьей жизнью она живет, чьи платья носит, чьего возлюбленного целует?!Слезы так и хлынули из глаз, новый крик был уже рыданием, полным несказанноймуки:

– Чезаре! О господи, Чезаре! На помощь!

«Негр» отшатнулся. Изумление сделало его глаза огромными, иАлександра вдруг поняла, что кричала по-русски.

– Лючия? – пробормотал незнакомец. – Ты?..